— Послушайте, Савич, здесь и без того народа хватает. Мы найдем тех, кто это сделал.
Ну да, как же!
— Если за всем этим стоит Олаф Йоргенсон, — продолжал Савич, — то это говорит о безграничных возможностях вроде личного самолета, на котором можно покинуть страну. Это довольно легко обнаружить.
— Мы уже работаем над этим. Позвоню, когда что-то узнаем. И удачи в Бар-Харборе.
— Спасибо. Держите меня в курсе.
— Обязательно. Савич, мне ужасно жаль. Черт возьми, я должен был их охранять, а вместо этого… Но я сделаю все что могу. Связь через каждый час.
— Нет, Хойт, следующие три часа звоните мне только по крайней необходимости. В противном случае я сам вам позвоню.
По всему видно, что Кларк Хойт и не подозревает, с чем им приходится иметь дело.
Савич набрал номер Шерлок. Нужно сообщить ей о случившемся. Слава Богу, хотя бы она вне опасности! Не хватало еще, чтобы она услышала обо всем от Хойта или лейтенанта Доббса! Но у него осталось всего два часа сорок минут на подготовку операции!
Он направился по Фэйрфлай-лейн в полицейский участок Бар-Харбора. Ему просто необходимо выбросить из головы все мысли о Лили и Саймоне! Сейчас главное — сосредоточиться на убийстве Тамми Таттл.
Ему страшно хотелось зажать уши, закрыть глаза, залезть в какую-нибудь нору и уже больше ничего не слышать, не видеть и не чувствовать.
Лили услышала стон, чей-то хриплый голос разразился проклятиями, и это продолжалось целую вечность. Проклятия звучали так, словно человека схватили за горло. Ругательства сменились рыданиями. Рыданиями?
Нет, она не плачет. И вообще молчит.
Она ощутила движение… но ее не бросало из стороны в сторону, скорее, некая слабая пульсация словно окутывала ее.
Саймон! Где Саймон?
Она нехотя открыла глаза: голова и без того болела, и Лили боялась, что она просто расколется пополам.
Стонала женщина. Снова плач и тихие, почти неразборчивые проклятия.
Шарлотта!
Теперь Лили вспомнила. Она стреляла в Шарлотту, но та все еще жива. И жестоко страдает.
Лили почувствовала некоторое удовлетворение. И если бы не стреляющая боль в голове, наверняка улыбнулась бы. Она не спасла ни себя, ни Саймона, но все же сумела отомстить.
Она чуть повернула голову. Неприятно, но жить можно.
Оказалось, что она распростерта на широком кожаном сиденье, пристегнутая чем-то вроде ремня. Он врезался в живот, но не слишком, так, легкое давление. Что ж, уже легче.
Рядом сидел Саймон, тоже пристегнутый ремнем. Она заметила, что он держит ее руку у себя на бедре и смотрит в сторону Шарлотты.
— Саймон.
Он не дернулся от неожиданности, не попытался встать, только слегка повернулся и уставился на нее. Подумать только, у него еще есть силы улыбаться!