— Братец, прости, не могу: Оленька.
— Что — Оленька? — не понял сторож.
— Не велит.
Унтер — офицер удивленно посмотрел на Басаргина.
— Не простит, понимаешь, Оленька. Ступай, дорогой ступай.
Сторож хотел что‑то сказать.
— Ступай, — повторил Басаргин.
«Э — эх, рехнулся, видать, поручик», — подумал унтер — офицер, выходя из камеры.
Шесть томительных месяцев провели декабристы в Петропавловской крепости. Шесть томительных месяцев не прекращались допросы. И вот приговор объявлен. Пять декабристов: Кондратий Рылеев, Павел Пестель, Сергей Муравьев — Апостол, Михаил Бестужев — Рюмин и Петр Каховский — были приговорены к смертной казни через повешение. Остальные лишались чинов и званий и ссылались в Сибирь на каторгу.
Декабристы гордо встретили свой приговор.
— И в Сибири есть солнце, — сказал декабрист Сухипов.
12 июля, впервые за все эти месяцы, заключенных собрали вместе. Была устроена церемония лишения осужденных чинов и званий. Называлось это гражданской казнью. С осужденных должны были сорвать эполеты и ордена, бросить в огонь. Над головой у каждого переломить шпагу.
Николай I находился в это время далеко за городом, в Царском Селе. Он приказал, чтобы через каждые 15 минут к нему являлся фельдъегерь, сообщал о том, как идет церемония.
Приехал первый фельдъегерь:
— Построены, ваше величество. Генерал — адъютант Чернышев приказал распалить костры.
— Так. Ну, а как же сами злодеи? Видно ль на лицах у них раскаяние?
— Да что‑то не очень видно, ваше величество.
Прибыл второй фельдъегерь:
— Костры разложены, ваше величество.
— Так.
— Генерал — адъютант Чернышев дал приказ срывать эполеты и ордена.
— Так. Ну, а как же сами злодеи? Видно ль на лицах у них раскаяние?
— Да что‑то не очень видно, ваше величество.
Третий курьер явился:
— Срывают эполеты и ордена, ваше величество. Бросают в огонь.
— Так.
— Генерал — адъютант Чернышев отдал приказ ломать шпаги над головами.
— Так. Ну, а как же сами злодеи? Видно ль на лицах у них раскаяние?
— Да что‑то не очень видно.
Четвертый курьер примчался:
— Шпаги ломают, ваше величество.
— Так.
— Генерал — адъютант Чернышев отдал приказ одеть виновных в каторжные халаты.
— Так. Ну, а как же сами злодеи? Видно ль на лицах у них раскаяние?
— Осмелюсь доложить, государь, смеются, кажись, злодеи.
Царь побагровел, в гневе бросил посыльным:
— В цепи презренных, в цепи! — Схватился рукой за сердце. — Дурново! Дурново!
Мчит Дурново, тащит капли от сердца.