— Помнишь, в детстве мы играли с тобой? — донесся до раджи издевательский голос брахмана, и словно земля поглотила правое колесо, раздробленное дротиками. Колесница осела, заваливаясь на бок, и Друпада едва не выпал через непонятно когда сломанный борт.
— Так что моя любовь к тебе взращена тобою же, о бык среди кшатриев!
Возница соскочил на землю и шарахнулся прочь, преследуемый по пятам стрелами, вонзающимися в горячие следы.
Друпада проклял всю жреческую варну сверху донизу и вновь схватился за лук.
Несколько минут шла напряженная перестрелка, причем Дрона приказал вознице сдерживать коней, дабы уравнять себя с Друпадой, лишенным возможности маневрировать. Стрелы с треском сталкивались в воздухе, наземь сыпался дождь обломков. Потом тетива в руках у раджи сухо щелкнула, перебитая метким выстрелом Дроны, и Друпада вновь остался без лука.
На этот раз окончательно. — Я хотел бы снова заключить дружбу с тобой, о тигр среди мужей! Признай, что не-царь может быть другом царей! Поэтому мною, о Друпада, и было сделано покушение на твою державу! Под градом стрел колесница раджи сперва просела еще больше, затем сломались дышла, разлетелся обруч тривены…
Друпада молча подобрал последнюю булаву и тяжко пошел навстречу Дроне.
Он мечтал о рукопашной.
Он мечтал убить или быть убитым.
Увы, Дрона не внял мечтам Панчалийца. Сын Жаворонка поднял лук, подобно тому, как Индра натягивает тетиву на радугу, изготовясь к стрельбе… Упала наземь перевязь с мечом, рассеченная бритвенно-острым жалом, расселся надвое золоченый царский пояс, лопнул кожаный браслет-готра — и Друпада понял, что скоро останется голым.
— Опозоренный кшатрий идет в ад, павший же в бою достоин миров Владыки Благих, — прошептал раджа, прекрасно зная, что Дрона его не слышит. — Я не могу убить тебя, Дрона, потому что ты брахман, и еще потому… потому что не могу.
Рука Панчалийца скользнула за пазуху, туда, где ждал своего часа маленький нож с костяной рукоят-кой — крохотный кусок металла, несущий избавление от позора.
"Глупо…" — еще успел подумать Друпада.
Вышло и вправду глупо.
В воздухе свистнул волосяной аркан. Тугая петля обвила туловище раджи, притянув к нему руки, лишая возможности покончить с собой.
Дрона, не торопясь, спустился со своей колесницы и направился к плененному Друпаде, по дороге сматывая веревку, но не ослабляя петли-удавки.
"Так, наверное, приближается к мертвым грешникам Петлерукий Яма-Дхарма", — мелькнуло отчего-то в голове Панчалийца.
— Разве ты не знаешь, о достойный раджа, что самоубийство — наитягчайший грех? — участливо осведомился Дрона, подходя. — Ты должен быть благодарен мне: я спас твою душу от адских мук!