— Ты ставишь ЕГО в пример МНЕ, Гуру?! Вонючего горца — в пример мне, правнуку Грозного и сыну Громо… сыну царя Панду, быка среди кшатриев? Тому, кого ты обещал любить больше всех? Или ты любишь горца больше меня?!
Арджуна собирался добавить что-то еще, что-то злое, обидное, поскольку сам был крайне обижен и зол, бросая в лицо Брахману-из-Ларца несправедливые упреки. Но, взглянув случайно в это самое лицо, царевич вдруг отшатнулся и умолк на полуслове.
Из глазниц Наставника на него смотрел мертвец. Взгляд стеклянных, рыбьих бельм пронизывал юношу насквозь, сжимая сердце ледяными пальцами трупа, и скалился ухмылкой вечности череп, обтянутый пепельно-бледной кожей. Только мертвые не потеют. А по лбу Наставника, остававшемуся сухим в самую немыслимую жару, сейчас обильно стекали крупные капли пота — словно Дрона из последних сил боролся с пытавшимся одолеть его мертвецом.
Потом лицо Дроны снова стало сухим и спокойным.
— Итак, ты хочешь быть лучшим? — скрипуче произнес Брахман-из-Ларца.
— Да, Гуру…
— Ты будешь лучшим. Я выполняю свои обещания. И никогда не лгу. Пошли.
— Куда?
— К нишадцу.
Арджуна не осмелился спросить — зачем? Учитель выглядел уже почти обычным, разве что голос…
Они вышли из шатра и быстрым шагом направились к опушке леса.
И ни строгий, сосредоточенный Брахман-из-Ларца, ни растерянный Арджуна не заметили в предутреннем тумане, как еще один темный силуэт — маленький, очень, очень маленький — скользнул к лесу вслед за ними. Он изо всех сил старался быть тихим и незаметным, этот призрак, что крался следом за учителем и учеником под прикрытием тумана…
И у него это получалось.
Всю дорогу Дрона молчал. Арджуна также не решался открыть рот, идя впереди и указывая путь. Где-то на востоке Заревой Аруна уже взял в руки поводья Солнечной Колесницы, и лучи диадемы Сурьи, плохо различимые сквозь переплетение стволов и лиан, окрасили горизонт в нежный цвет лепестков розовой яблони. В преддверии утра туман начал редеть, рваться кисейными лентами — и перед путниками внезапно открылась поляна с ашрамом и деревянным идолом в дальнем конце.
Они миновали костяк, дочиста обглоданный ночными падалыциками, — все, что осталось от здоровенного пса, — и Дрона уверенно направился к хижине. Арджуна последовал за учителем, чуть отстав.
Царевича знобило.
Словно почувствовав появление незваных гостей, из дверного проема возник хозяин ашрама. Он был почти обнажен, лишь узкая набедренная повязка прикрывала сейчас чресла горца.
На мгновение нишадец застыл на пороге, а потом пал в ноги Дроне.
— Учитель… — благоговейно прошептал Экалавья. Арджуна невольно передернулся от бешенства. Дрона выждал минуту-другую, после чего отступил назад.