– Патронную сумку привяжи к шее! Вот так. Береги патрон. Замочишь, помилуй Бог! – учил он кого-то в соседнем капральстве.
Наконец все были готовы. Полковник сел на своего жеребца.
– За мной, ребятушки! – сказал Суворов и стал спускаться с берега.
Солдаты, подняв над головами ружья, входили в реку. Поеживались от холодной воды, перекидывались словами:
– Ого-го!.. Студеная…
– Под этим бережком ключи.
– Гляди, Гришка, натруску свою не замочи, – шутил кто-то.
– Вот бы с бреденьком походить…
– Полу макаешь, держи выше!
– Коли глубоко, снесет: горазд быстрая.
– Тут мелко не будет. Кабы мелко, она сейчас бы объявилась, а то – гляди…
Вот уже вода выше пояса. Правые руки солдат стараются вцепиться в соседскую рубашку, а в левых высоко качаются ружья. Все сразу стали однорукими. Над рекой видны только треуголки, сумки, ружья.
Белые, незагорелые руки покачивались, точно плыли в воздухе, медленно подавались вперед.
– Вот так глубоко!
– Ротный наш, Михайло Илларионыч, поплыл.
– Гляди, чтоб и тебе не пришлось!
– Чего тянешь? Не тяни зря!
– Держись!
Небольшой мушкатер, шедший рядом с Вороновым, вдруг по уши нырнул в воду. Воронов схватил его за руку.
– Не сдерзался, дяденька, – виновато прошепелявил он, – в ямину попал!
Стало мельче. Передние уже выбирались на берег. Проворно одевались, – командир полка сам делал все быстро и того же требовал от солдат.
Из-за дальнего болотца показалось солнце.
– Станови-ись!
Все стали по местам. После бессонной ночи холодное купанье приятно освежало, бодрило. Но у многих посинели от холода губы, людей пробирала легкая дрожь.
– Ребята, видите монастырь? – указал Суворов на белевшие стены. До них было не более ружейного выстрела. – А ну-ка, погреемся! Взять штурмом монастырь! На стены! Ура!
Мушкатеры охотно побежали на штурм. Подбежав к монастырю, они, затарахтев ружьями, полезли на его высокие стены. Передние солдаты подставляли спины, задние шеренги полезли наверх, подсаживая друг друга.
В монастыре поднялся переполох. Сонная братия, нечесаная и немытая, показывалась из окон и дверей. Сам игумен, здоровенный мужик, выскочил на крыльцо в одних портах.
– Что творите? Чего беснуетесь? Куда вы прете, оглашенные? – кричал он пропитым басом.
В воротах показался буланый жеребец Суворова.
– Не шумите, отче преподобный! Это экзерциция, – спокойно сказал Суворов, подъезжая к выстраивающимся ротам.
– У добрых людей экзерциция в поле, а у вас – во святой обители! Ровно басурманы. Я жаловаться в Синод буду! – выходил из себя игумен.
– Смирно! – крикнул полковник Суворов, не обращая внимания на игумена. – Хорошо взяли крепость. Молодцы, ребята!