Второй разговор был более понятен. Удалось установить, что Наденька звонила брату и просила его встретить на вокзале какого-то дядю, который зачем-то приезжает; кажется, Наденька просила также доставить этого дядю к ней домой.
После этих звонков, которые отняли у нее не более пяти минут, Наденька покинула телефонную будку и затерялась в толпе. Наблюдать за ней не было никакой возможности, потому что толком еще и не рассвело.
Пока Наденька, положив в сумочку белуютпапочку, путешествует из квартиры в квартиру, совершая, как ей и положено, утренний обход больных детей; пока летит в курьерском поезде вышеназванный дядя, давший утреннюю телеграмму; пока, наконец, происходят все другие события жизни, имеющие и не имеющие отношения к нашему герою, мы осторожно возвратимся в комнату, чтобы застать его по-прежнему безмятежно спящим.
За время нашего отсутствия поза Пирошникова на диване несколько изменилась. Он перевернулся на спину, одну руку положил на грудь, а другую свесил с дивана, причем кисть этой свободной руки легко плавала в воздухе, будто только что произведя тихий фортепьянный аккорд. Судя по всему, Пирошникову снился сладкий сон детства; ему снилась мать, которую он помнил смутно и нежно, поскольку потерял ее давно, будучи двенадцатилетним мальчиком. Вернее, ему снилась женщина без лица, про которую он знал только, что она мать, что он ее любит, а она любит его и что она исчезнет тотчас, как кончится это остановленное мгновенье.
Сны лишены времени. Можно лишь припомнить последовательность событий, произошедших во сне, но как долго они продолжались? В коротком сне можно прожить целую жизнь, состоя щую из остановленных мгновений, между которыми просто пустота, не заполненная, как это бывает наяву, днями, месяцами или годами протяжного и старящего существования.
Если мне будет позволено, я войду в сон Пирошникова, пользуясь своими неограниченными правами, чтобы рассказать, насколько это возможно, содержание сна, ибо сны можно толковать, и хотя я не искушен в этом занятии, читатель, мне думается, вполне с ним справится.
Итак, Пирошникову снилось ощущение матери и ощущение беседы с нею, которая происходила не где-нибудь вообще, а конкретно в расположении воинской части, где ему довелось служить рядовым. Причем наш герой стоял, как и положено, в форме, по одну сторону шлагбаума, обозначавшего въезд на территорию части и покрашенного, как все шлагбаумы, в полоску, а мать его стояла по другую, разумеется, вне расположения подразделения и метрах в трех от сына. Тут же рядом находилась и будочка с часовым, который лениво прислушивался к разговору, разомлев от жары, ибо дело было летом да еще в степной части Крыма.