Произнесши такую речь, Пирошников, кажется, повернулся и зашагал вниз с моста, не оборачиваясь. Зачем он это говорил? Добро бы, говорил на трезвую голову, тогда и поверить можно, но пьяному языку верить — в этом свою собеседницу Пирошников заподозрить не мог, поэтому он удивился и обрадовался, когда услышал, что женщина идет за ним. Тут снова дурные мысли полезли в голову, и уже представилась этакая небывалая по легкости победа; представилась, конечно, не без сожаления, что опять ошибся, опять не ту встретил… одним словом, все зря было, пусть хоть так кончится!
Он уже почти был готов поверить этому и уже прикидывал, должно быть, куда можно в такой час повести свою спутницу — домой ли к себе или к приятелю на Фонтанку, потому что до Фонтанки как-никак ближе… но здесь, догнав его, поскольку он замедлил шаг, женщина сказала несколько слов, которых оказалось достаточно, чтобы молодому человеку стало стыдно своих мыслей. Но что же она сказала? Опять провал! Кажется, некую простую и глубокую (на его вчерашний взгляд) мысль. Может быть, она сказала так:
— Если нужно ладить с соседями, которых видишь-то не каждый день, то, наверное, прежде нужно ладить с собой. Ведь вы с собой всю жизнь, и всю жизнь мучаетесь! Так нельзя! Не относитесь к себе плохо, тогда и другие…
Короче говоря, что-то в этом роде она сказала Пирошникову, и дело было совсем не в словах, а в голосе, в тех необыкновенно успокаивающих и доверчивых интонациях, каких давно уже он не слышал.
Все! Все! Все! Больше ничего наш герой не вспомнил, сколько ни пытался. Смутно, скорее осязанием, кожей, помнил ее руку — тонкие пальцы с ноготками, хрупкое запястье — но где и когда он коснулся этой руки? Дальше было утро, раскладушка, серая комната, не поймешь какая, в комнате никого нет, коридор на ощупь, замок такой, что черт не разберет, и лестница… Однако что это за лестница?
И только Пирошников подумал это, как перед его глазами возник корабль с тремя мачтами, но без парусов, нарисованный мелом на стене.
Он мог бы дать честное слово, что видел где-то совсем недавно точно такой корабль, и первым делом подумал, что опять, как вчера, начинаются неприятные повторения в памяти, но на этот раз впечатление от нарисованного корабля было настолько свежо, а сам корабль с острым носом и наклоненными почему-то вперед мачтами был настолько оригинален, что потребовалось лишь легкое усилие, чтобы вспомнить его, и тогда Пирошников похолодел, а лицо его омертвело. И сразу же, перегоняя друг друга и торопясь, застучали в уме вопросы и, тычась без ответа, тут же наскоро перерастали в подозрения: где он? Почему так долго спускается? Кто все это подстроил? Не болен ли он? Почему нет парусов? Что делать? Тут вспомнилась и кошка, та, вторая, и крышечка без молока, и почудилось, что тишина на лестнице как-то по-особенному зловеща, а в ней глухо отдаются и шаркают его шаги. Молодой человек пустился бежать вниз, выбрасывая ноги мягко, чтобы не оступиться в темноте, и, пробежав еще этажа три, вдруг остановился, наткнувшись снова (конечно же, конечно!) на кошку.