Ей казалось, что в свое время она хорошо изучила Стефана. Прежде его реакцию на то или иное событие она могла просчитать с большой точностью. Но теперь выяснилось, что она долгое время пробыла с человеком, которого так и не узнала. Предсказуемых людей Зара не уважала, и Чон ей прежде нравился именно своей непредсказуемостью. Но теперь поведение Павла не выходило за рамки, Зара ничего не ждала от него, точно имела дело с конченым человеком, нуждавшимся не в женщине, а в сиделке.
Последняя сцена, которая произошла между ними вчера, совсем опустошила Зару. Чон неделю назад перенес из прежней Стасиной мастерской свою последнюю картину и какое-то время просиживал перед нею, трогая пальцем застывшие мазки. Вчера он тоже уселся перед картиной. Из магнитофона лилась та же стеклянная музыка. Вдруг в какую-то минуту она пресеклась, как будто заело пластинку. И вдруг в комнате зазвучал прекрасный женский голос. Удивленная Зара приподняла голову от своего шитья — она штопала свои старые балетные туфельки — и увидела, что Чон, привстав с места, как будто окоченел. «Тихо, так тихо по глади заката…» — пел женский голос.
— Откуда это взялось? — спросила Зара, удивляясь, как могло вклиниться в надоевшую ей музыку это пение.
Чон, точно разбуженный ее голосом, обернулся к Заре. На лице его был написан ужас.
— Это т-ты записала баркаролу?
— Нет, — ответила Зара.
— Скажи правду: ты?
— Да нет же!
— Может, Стеф? Но когда он успел это сделать?
— Да что такое! — воскликнула Зара. — Подумаешь, пение…
— Тш-ш… — Чон приложил палец к губам. — Эту баркаролу она любила…
Полночи Чон не ложился, ожидая появления Стефана. Стефан, услышав его вопрос, не он ли записал баркаролу посредине Восьмой симфонии, только заметил:
— Ну, брат, у тебя уже глюки…
— Да нет же, вот и Зара слышала… Это Стасина любимая вещь…
— Я не знал об этом, — сказал Стефан, — она мне никогда не говорила, что любит Шуберта.
Павел весь затрясся:
— Но кто-то должен был это сделать?
— Наверное, ты сам записал и забыл…
— Я же не сумасшедший! — закричал Чон.
— Кто тебе это сказал? — сузив глаза, прошипела Зара.
Павел как будто не услышал ее слов.
— Не могла же она встать из гроба!
— Ладно, я иду к себе, — сказал Стеф. — Ты что-то плохо выглядишь, брат…
…Экзерсис закончился. Девушки поливали пол из пульверизаторов. Зара сидела на скамье, потирая ноги. Лобов подошел к ней, присел рядышком.
— На сегодня все свободны, кроме Заремы.
Слава богу, начнется настоящая работа, подумала Зара.