Юрий тщательно изучал эпоху, о которой шла речь в либретто. Уклад жизни, обычаи, обряды, характер народа, бытовые танцы — ничто не должно было ускользнуть от его внимания. Его рабочий стол всегда был завален грудами книг, рисунками и копиями фресок и орнаментов, зрительно воссоздающих картину жизни людей интересующей его эпохи, нравы и манеры, бытовавшие в том или ином обществе.
С ним нелегко было работать всем, даже дирижеру. Что уж говорить об артистах!
Юрия не удовлетворяли движения вообще, а только в тончайшей разработке, в тысячах пластических нюансов.
Когда Зара начала заниматься в его студии экзерсисом — Юрий хотел сам воспитать нужных ему танцоров, — она сразу поняла, какой это адский труд.
После всех своих достижений в гимнастике и акробатике ей пришлось снова начать с изучения элементарных пяти позиций экзерсиса, усваивать плие, батманы, прыжки, аттитюды, арабески и другие элементы и фигуры классического танца.
Потом — знакомиться заново с основными типами поз — круазе, эфаше, осваивать все виды вращений.
Далее — стоять и танцевать на пуантах, вырабатывать апломб — чувство устойчивости.
Юрий то и дело покрикивал на нее:
— Забудь к чертовой бабушке свою гимнастику и акробатику! Позже их вспомнишь! Прыжок танцовщицы отличается от прыжка акробатки! Кроме элевации тут еще должен быть и баллон, искусство выдерживать в воздухе позу, взятую на земле! А то, как ты летаешь, — это цирковой трюк! Вперед, Зарема — звезда гарема!
Пушкинским образом Юрий первое время всегда украшал обращение к ней, Заре.
На занятиях ей всегда доставалось больше всех — если бы сторонний наблюдатель послушал, как ругает Лобов Зару, он пришел бы к выводу, что она — самая бездарная и тупая девочка во всей набранной им группе.
Но вся студия знала, что все как раз наоборот.
И когда Лобов кричал на Зару, что она тупица, рыночная торговка, а не артистка, что грации в ней как у слона, что с его стороны — чистая благотворительность возиться с такой идиоткой, это были всего лишь слова — Лобов поставил именно на нее, на Зарему.
Все знали, что он видит в ней будущую солистку своего будущего театра, что он надеется, как новый Пигмалион, изваять свою Галатею, что есть в этой девушке нечто, отвечающее пониманию Юрия об истинном искусстве, что он верит — именно ей суждено воплотить на сцене самые смелые его идеи.
Лобов мечтал о своем театре, в котором сочетались бы балет с акробатикой, гимнастика с пантомимой, музыка с вокалом. В этом театре он намеревался стать драматургом, либреттистом, музыкальным оператором и балетмейстером. И ему необходимы были молодые, свежие силы, доверчивые сердца, вдохновенные умы.