— Присаживайтесь, — вежливо пригласила я его. — Вы какой чай любите? Крепкий?
— Да. Только я сначала вымою руки.
Я проводила гостя в ванную и вернулась на кухню. Арина уже успела разлить чай по трем чашкам и теперь раскладывала на тарелке бутерброды.
— Проверь еще раз вещи, — повторила она слова своего приятеля, оглядываясь на меня через плечо.
— Проверю, проверю. Хотя все самое ценное на месте. Кстати, Савелий ничего не сказал про то, что квартира — «нехорошая», — не удержалась я от небольшой шпильки в адрес подруги.
— Просто мы его об этом еще не спросили, — невозмутимо ответила та и, подцепив из пластиковой упаковки тонкий ломтик ветчины, отправила его в рот.
Вернулся Савелий, и мы с Ариной замолчали. Выглядел молодой человек уже гораздо лучше: на скулы вернулся румянец, выражение усталости сменилось улыбкой, глаза блестели. Челка у него была влажной, видимо, он не только мыл руки, но и умывался.
— Присаживайтесь, Савелий, — радушно пригласила я. — Арина уже налила вам чай и сделала бутерброды. Или вы хотете что-нибудь сладкое? У меня есть овсяное печенье, увы, не такая уж вкуснятина, но я сейчас на диете, поэтому не покупаю сладости.
— Нет, нет, и бутерброда достаточно! Знаете, эти видения отнимают достаточно сил, я после них себя не очень хорошо чувствую. Но холодное умывание и крепкий чай приводят в норму, — Савелий с готовностью сделал шаг по направлению к столу и вдруг, нахмурившись, изменил траекторию движения и подошел к подоконнику.
— Интересный предмет, — выдавил он, будто через силу, беря нож в руки.
— Да, Савелий, мы хотели у тебя про него спросить, — начала Арина, но молодой человек вдруг поднял руку, будто призывая ее к тишине, и подруга послушно замолчала.
— Интересно, — пробормотал он себе под нос. Я в волнении вытянула шею, рассматривая предмет в руках гостя. Реакция Савелия меня заинтересовала, и я затаив дыхание ждала, что он еще скажет.
Молодой человек тем временем прикрыл глаза. Не знаю, что в этот момент он переживал, что чувствовал или видел, но его лицо сменило несколько выражений, промелькнувших будто узоры в калейдоскопе. Вот брови удивленно взметнулись вверх, а рот округлился, будто собирался произнести букву «о». Мгновение — и я вижу озабоченно нахмуренный лоб и поджатые губы. Еще мгновение — и лицо разгладилось, приняв умиротворенное выражение. И тут же исказилось болью. Савелий даже закусил губу, словно сдерживая стон.
— Ужасно, — вырвалось у него.
Мы с Ариной смотрели на него во все глаза, забыв и об остывающем чае, и о бутербродах, ароматный мясной запах которых привлек Дусю. Кошка вскочила на стул и теперь принюхивалась к стоявшей на краю стола тарелке. На ее мордочке умильно отражалась глобальная борьба: с одной стороны, Дусе ужасно хотелось ухватить кусочек розовой влажной ветчины, раздразнившей запахом аппетит, но с другой — кошка старалась не забывать о том, что она — леди, которой не подобает воровать со стола. За этим было бы забавно наблюдать, но в это время наше внимание было приковано к Савелию.