Поел, прилег в палатке. Когда жара начала спадать, натянул снова колет и пошел в город. Из-за Дона надвигалась черная туча. И слава богу — воздух освежит, пыль прибьет, а от коней мух и слепней отгонит. Скачки, понятно, уже кончились, народ разошелся. Повернул к дому Филофея. На этот раз дьякон был у себя. В порыжелом подряснике, босиком подметал веником крыльцо.
— Ступай, кавалер, к калитке, доложись караульному. От меня ход есть, да оттеда заперт, — сказал он. — Бегом беги, вот-вот дождь польет. Эка темень идет, господи!
У калитки и дальше все было как в прошлый раз. Но перед окном Иванов увидел Красовского и барыню, сидевших по сторонам столика, уставясь на карты, которые она перекладывала. Видно, гадала, что-то приговаривая.
Тонкий профиль, бледную щеку, полузакрытую каштановыми локонами, Иванов видел только минуту. Почувствовала его взгляд и оборотилась к окну. Глаза оказались серо-голубые, с очень пристальным взглядом. Вслед за ней повернулся и Красовский.
— Чего тебе? — спросил он. — Опять вахмистр послал?
Иванов передал поручение, и в это время ему на плечи и голову, с которой скинул фуражку, упали первые капли дождя.
— Бегите за дом, там войдете, — махнула рукой хозяйка вдоль фасада.
На крылечке, расположенном на торцовой стороне дома, его встретил Красовский.
— Дарья Михайловна тебя приглашает, — сказал он. — Да не бойся, добрей ее человека не видывал.
Когда коридором дошли до большой комнаты, хозяйка зажигала канделябр с восковыми свечами. За окном шумел дождь.
— Не промокли? — спросила она Иванова, заботливым движением тронув его плечо и рукав колета.
— Никак нет, — ответил ефрейтор, смущенно отводя глаза от ее лица.
— Что ж карты сложили? — спросил Красовский.
— Поспеем, — ответила хозяйка. — Я сейчас закуску велю собрать. Ведь и кавалер с нами не откажется?
Иванов вопросительно посмотрел на Красовского.
— Можно, можно, — кивнул тот. — Здесь от души угощают. — И сказал хозяйке, уже идя к двери: — Я за вас на кухню схожу.
— А ну, землячок, покажи-ка руку, — приказала Дарья Михайловна. — Да нет, левую и ладонью вверх.
Так же просто и дружелюбно, как давеча, дотронулась до его плеча, взяла Иванова за кончики пальцев и подвела к столу, к свету свечей. Насупив тонкие брови, разглядывала ладонь. А ефрейтор теперь без помехи ее взгляда смотрел в красивые и строгие черты, радуясь им, как в первый раз ее голосу.
— Правду вы сказывали, — обратилась она к вошедшему Красовскому. — Чуть не уморил его немец. Совсем близко смерть подходила… Зато теперь, кавалер, больше такому не бывать… А через много лет суженую сыщешь и доброе дело какое-то свое доведешь. Ты, право, будто в сорочке родился… Ужо, как закусим, я и карты на тебя раскину…