Том освободил Александру от ее ноши и сам усадил Дугласа в большое кресло с высокой спинкой и пододвинул его к огню.
— Пусть ваши косточки отдохнут и согреются, милорд. Миледи, — он повернулся к Александре, которая разглядывала пестрый коврик ручной работы.
— Он прелестен, мистер О'Мэлли, — восхитилась Александра.
— Да, миледи, моя мать выткала его своими руками. Она была самой замечательной женщиной на свете. Подходите ближе, миледи, вам тоже необходимо согреться. Особого комфорта я не предлагаю, но могу высушить вашу одежду.
— Это чудесно, мистер О'Мэлли. Его милость и я очень благодарны вам за все.
Она посмотрела на Дугласа, который застывшим взглядом уставился на горящие поленья, и спросила:
— У вас все еще болит голова? Он отвел глаза от огня:
— Добавьте еще поленьев. Она выполнила его распоряжение и вытерла руки о мокрый подол платья.
Дуглас безразлично наблюдал за ней.
— Я все пытаюсь понять, как меня угораздило очутиться с вами вдвоем посреди ночи в домике моего лесника. Это превосходит всякое воображение. Мне и в кошмарном сне не могло такое привидеться.
Александра тут же вскинула голову и сузила глаза:
— Вас не угораздило бы здесь очутиться, не будь вы так упрямы. Или умей вы хотя бы управляться со своей лошадью.
Неплохой контрудар. Дугласу хотелось ответить чем-нибудь не менее колким, но он слишком устал. Поэтому сказал только:
— Давайте на время прекратим словесные баталии. Двигайтесь поближе к огню. И не смотрите на меня так, словно я нахожусь при последнем издыхании, только потому, что не ответил вам грубостью.
Вошел Том с сухой одеждой.
Александра продолжала сидеть, и Дуглас первым отправился в спальню, чтобы переодеться. Когда он снова появился, она улыбнулась. Ему очень шел этот наряд — простые домашние брюки и белая льняная рубаха. Узкие брюки красиво обтягивали его стройные ноги, и Алике почувствовала, что недостаточно быстро для воспитанной леди отвела от них взгляд. Широкий ворот рубахи открывал его шею, но Дуглас не стал застегивать его, видно решив, что в подобных обстоятельствах это необязательно. На несколько секунд Алике даже забыла, как выглядит она сама — мокрая, трясущаяся от холода, со спутанными волосами.
— Теперь ваша очередь, Александра. Думаю, нет нужды говорить, что у Тома нет платьев. Так что вам придется стать моим близнецом.
Через десять минут хозяин и хозяйка Нортклифф-холла сидели на грубо сколоченной лавке в доме своего лесника одетые в его одежду и пили его же чай, который казался им сейчас просто божественным напитком. Их собственная одежда сушилась, развешанная на чем только можно. Какое-то время они сидели молча, наслаждаясь теплом, потом граф сказал: