— Так, армия, майор какой-то…
— Да диван-то занял, — сказал вновь прибывший.
— Ну, это смотритель мигом устроит… Куда-нибудь переведет. Он мне, впрочем, клялся лошадей ночью дать… Ты куда же, в Петербург?
— Да.
— Может, к нам в полк желаешь? Я это для тебя сделаю.
— Нет, мой милый, мне при князе отлично, очень тебе благодарен.
— Ну, ну… А откуда?
— Из Старосольска.
Егор Герасимович насторожился и открыл глаза. Перед ним был зеленый сафьян диванной спинки, слабо озаренный свечой с другого конца комнаты.
— Зачем тебя носило? Это же дыра…
— Неприятное дело, граф, и говорить не хочется.
— Ну, однако? По службе?
— Да нет, все из-за брата.
— Которого? Что разжалован?
— Да… У меня один.
«А это ведь Денисовича брат никак», — сообразил Жаркий.
— Ну и что же? Я очень помню. У него там ведь что-то вышло с крестьянской девой… Нет, ты расскажи, я слушать люблю… Все равно о чем-нибудь говорить надо.
— Ну что рассказывать? — отозвался Николай Дмитриевич. — Впрочем, если ты хочешь… Только это не весело — предупреждаю.
«Вот и услышу сейчас все семейные дела», — подумал майор.
— Э, все равно, ужасная тут скука… Да ты не хочешь ли закусить?
— Нет, благодарствуй, я так поздно не ем…
— Ну, тогда говори. Но a propos, — ты, вижу, получил полковника?
— Да, два месяца уж!
«Вот как в гвардии-то да при князьях служить — в тридцать лет без войны полковник», — позавидовал Егор Герасимович.
— Видишь, и догнал меня, — протянул приятель Николая Дмитриевича.
— Где же догнать? Это, дорогой граф, невозможно. Ты в свите, да с твоими способностями…
— Ну, ну, ты мне льстишь… Но, однако, твоя история?
— Да что история… Поехал я, видишь ли, туда вот почему. Получил от Мишеля Друцкого из Тифлиса месяц назад письмо, что брат так себя в полку поставил, что уже унтер-офицер, представлен к «Георгию», вот-вот может быть произведен в прапорщики… А надо тебе сказать, я хоть, конечно, этого хотел, но, с другой стороны, ты понимаешь, его производство возвратило бы вопрос в исходное положение… То есть он получил бы право выйти в отставку, вернуться в Россию и устроить семью по своему вкусу. Но вовсе не по-нашему. Иметь в виде belle soeur малограмотную солдатскую дочку, ты понимаешь?
— Да — вот идея… — сочувственно сказал граф. — Но ведь можно же устроить без хлопот, чтобы ему не давали пока ни отпуска, ни перевода с Кавказа, сколько вам понадобится…
— Конечно, можно. Но, став офицером, он уже, несомненно, выписал бы к себе жену, — возразил Николай Дмитриевич. — Получился бы тот же кислый соус… И так ведь мне эта его блажь едва свадьбу не расстроила, — ты же знаешь, какая родня у моей жены… Конечно, я их вполне понимаю, кому охота этакую родственницу получить? Поэтому, видишь, я и решил, едучи в Петербург, заехать туда и предложить жене брата и ее отцу, так сказать, полюбовную сделку. Но чтобы они сами написали Александру, что более к нему претензий не имеют, что, мол, брак этот подстроен был ими из расчета, что о нем никогда и нигде не будет заявлено… А в объяснение такого отказа — что женщина эта, ну, хотя бы сошлась теперь с кем-то и будто прижила уже второго ребенка… Да, забыл сказать, еще трудность — от брата-то родился осенью сын, который, во всяком случае, носит наше имя… Не угодно ли?