— А что делать-то надо, ваше высокоблагородие? — спросил смотритель с явным волнением. И так посмотрел на Акличеева, точно сказал: «Грех ведь, коли смеетесь надо мной…»
— Есть, братец, у тебя арестант Жаркий. Он теперь помирает…
— Да, плох.
— Так вот, устрой ты так, чтобы я мог его нынче же в ночь отсюдова увезти…
— Как же увезти? Он арестант ведь… — сказал смотритель растерянно.
— Кабы не арестант, я б тебя и не спрашивал, и денег бы не давал… А какой тебе, сообрази, доход будет, коли он в ночь помрет, а утром ты его закопаешь?
Смотритель молчал. Они подходили к кладбищу.
— А вам он на что? Все равно не нынче — завтра помрет. Что ж вы с телом делать станете? — спросил наконец спутник Акличеева, искоса на него поглядевши.
— Похороню, как надобно, не то что у вас тут.
— А коли выходите, тогда что?
— Как что?
— Да жить-то как он будет? Когда все откроется, и мне самому каторги не миновать, — сказал смотритель.
— Я думал, ты человек умный, — отвечал внушительно Платон Павлович. — Ты вот что сообрази: ежели я на этакое дело иду, то вровень с тобой отвечаю или еще сильней, раз колодника укрывать берусь. А мне, будто что, терять придется побольше твоего. Так что твое дело какое? Нынче ночью выдать его мне, получить свои три тысячи, а в бумагах показать, что был, мол, такой арестант, да помер от горячки и похоронен с другими. Только сам-то ты никогда, гляди, не обмолвись, ни пьяный, ни трезвый, ни жене, ни кому другому. А то и себя и меня сгубишь навеки. Понял?.. Тогда получай задаток. — И деньги опять вынырнули из кармана полковника.
Они подошли к первым могилам кладбища. Смотритель остановился.
— Да ведь не выживет, — сказал он, как бы из последних сил отгоняя от себя соблазн.
— Не твоя печаль, — возразил Акличеев, понявший, что дело уже решено. — А ты вот мне что скажи, есть ли у тебя такой верный человек, чтобы вместе с тобой его мне вынести?
— Человек-то как раз есть, — отвечал смотритель, более не колеблясь. — Немой тут один, да придурковатый, при остроге дрова колет, воду носит, полы метет. С ним мы и покойников нынче таскали. Солдаты заразы боятся. Так мы, когда все заснут, как бы мертвого на носилках его вынесем и около готовой могилы оставим, а вы тут уж сами берите. Я будто ничего и знать не знаю…
— Вот это так, — сказал довольный полковник. — Ну, бери пока что пятьсот рублей задатку.
Глухой ночью у земляного вала, окружавшего старосольское кладбище, в дорожную коляску Акличеева с мертвецких носилок было переложено бесчувственное тело Егора Герасимовича. Экипаж осторожно выехал на дорогу, пересек город и к рассвету со своей странной поклажей достиг деревни предводителя.