Оглядев ладную стать вытянувшегося в струнку Егора, полковник спросил:
— Какого звания до набора?
— Дворовый человек господ Полторацких, ваше высокоблагородие…
— Грамотный?
— Так точно…
— Хорошо, я тебя не забуду… — сказал полковник и скомандовал распустить роты для отдыха.
— Что ж ты молчал-то? — укорил в тот же день Егора один из стариков гренадер. — Прапора без малого год за упокой поминали — грех ведь…
— А чего зря звонить, я и сам за верное его не иначе как в земле числил, — усмехнулся Жаркий.
— Вот скольки вперед меня выслужили, господин старший унтер-офицер, — сказал Яков приятелю.
— Ты теперь важней генерала будешь, — острили солдаты, — сверху два креста геройских висят да споднизу еще два божеских…
А между собой говорили: «Не козырился, что барчонка спас, не для наград, выходит, в пекле-то с ним копался… Лоб-то волчий, а душа вроде как человечья».
После сражения под Лейпцигом разбитый Наполеон отступил к границе Франции. Наша армия неотступно двигалась за ним. Настала новая зима, но ни морозу, ни снегу настоящего, — одно название…
В сражении под Ларотьером убили в Киевском полку батальонного знаменщика, и на эту почетную должность полковник выбрал Егора. Произведенного за тот же бой в ефрейторы Якова назначили в ассистенты к знамени. Теперь всегда рядом шли они по французской земле. Бок о бок в атаку, к котлу и на отдых. И хоть не могли больше выбегать с песенниками вперед, но зато согласно подтягивали со своего места в самой голове колонны.
Все ближе и ближе грозная туча русского войска подвигалась к столице Франции. Один за другим проваливались задуманные Наполеоном планы ее защиты. И 17 марта в утреннем тумане открылись нашему авангарду опушенные первой нежной зеленью сады за каменными оградами, домики, церкви и мощеные дороги предместий. То там, то сям маячили всадники, блестели штыки, на возвышенностях виднелись пушки.
— Дожили и мы до праздничка! Придется нонче дядюшке Парижу расплачиваться за матушку Москву, — говорили солдаты, ожидая приказа об атаке.
И вот заговорили орудия. Наступающие армии широким полукругом от Сены до Марны сжимали с северо-востока предместья Парижа. Тысячи барабанов ударили поход, и колонны двинулись на назначенные места.
Гренадерам 2-й дивизии довелось штурмовать высоты Бельвиля. Ядра, картечь и ружейный огонь вырывали целые шеренги из строя. Французы с мужеством отчаяния старались задержать стремительную атаку. Но через два часа холмы были взяты, французские батареи смолкли, и у ног победителей развернулся Париж, залитый весенним солнцем, — башни, деревья, крыши домов.