— Не то чтоб ладить, а сватал тут один офицер.
— Не постоялец ли?
— Он.
— А родня его как? Они ведь господа благородные, не нам с тобой чета.
— Поехал к матери благословение просить. Получит, так уж и перечить не стану, — отвечал простодушный Подтягин.
— Так, так… Ну, совет да любовь… — по-волчьи оскалился Егор Герасимович и поднялся уходить.
Поздно вечером, уже въехав в город, майор вдруг приказал ямщику везти его не домой, а к Акличееву.
Собираясь баллотироваться в уездные предводители, полковник снял квартиру в одном из лучших городских домов и поговаривал, как вскоре ее заново отделает и какой даст в ней обед дворянству. Пока же проводил здесь дня два в неделю «для рассеяния от деревни».
Жаркий застал приятеля дома, в одиночестве раскладывающим перед сном пасьянс.
— А, здорово, брат… — сказал полковник, мельком взглянув на вошедшего, подставил ему круглую щеку для поцелуя и вновь обратил глаза к картам. — Откуда бог несет?
— Прямо из округа. Замучила служба проклятая.
— Закусить не хочешь ли? Эй! Кто там есть?!
— Нет, спасибо, домой сейчас поеду, устал… Но у меня к тебе дело, просьба даже.
— Слушаю с превеликим вниманием, — проговорил Акличеев, все не поднимая глаз от неподвижных карт в «заевшем» пасьянсе.
— Скажи, не знавал ли ты в Питере семью генерала Вербо-Денисовича? — спросил майор.
— Денисович… Денисович… — повторил Акличеев, перекладывая карты. — Денисовича, говоришь, не знавал ли? — Он с видимым сожалением оторвался наконец от пасьянса. — Как же, знаю одного, кутили как-то вместе, даже на «ты», кажется… Но тот, помнится, в Варшаве служит, адъютант чей-то… Хлыщеват, знаешь ли, и без размаха — души русской не видать. Впрочем, говорят, человек ничего себе. Так что же с ним?
— С ним-то ничего пока, но как ты полагаешь, понравится ему, если брат его родной на солдатской дочке женится?
— Нет, натурально, не понравится, — сказал полковник, не задумываясь.
— А ты не мог бы ему от себя написать, чтобы этакое дело предупредить? — продолжал майор.
— Да где же это? Ты толком разъясни. Что за брат? — спросил Акличеев.
Он в последний раз взглянул на пасьянс и решительно отодвинулся от него, чтобы внимательно слушать.
И Егор Герасимович рассказал, что у его ближнего друга и старого боевого товарища, который так и остался в нижних чинах, есть дочка-невеста, которую он, майор, знает с малых лет. Что товарищ его служит поблизости в округе, в дочке души не чает и вот нынче просил совета да помощи по такому делу. Стал к нему на квартиру поручик Вербо-Денисович, из инженеров, начал за дочкой увиваться, недавно же и жениться обещал. Между тем родители, люди простые, очень опасаются, что выйдет из этого для девушки одна срамота, а если и женится поручик по молодости да с жару, то потом от чиновной его родни неприятностей не оберешься, и сам он, обдумавшись, никакого счастья дочке их не доставит, а верно, бросит ее так или этак, и останется она ни при чем. А потому отец с матерью будто и просили майора, как старого друга, нельзя ли придумать такие меры, чтобы перевести поскорее поручика в иное место или хоть задержать его подольше в Петербурге, куда он сейчас поехал на три недели. Они же за это время дочку образумят и тем предотвратят неминуемое для нее несчастье.