- Довольно поддаваться, - вдруг сказал рядом князь Януарий и остановил Кита, вежливо взяв его за локоть. – Стоим здесь. – Он обернулся и бросил через плечо: - Надеюсь, дети, вы не предпримите никаких глупостей.
Ответа не последовало. Молчание – знак согласия… или подставы…
Чужие вооруженные силы среагировали немедленно. Бронетранспортеры остановились. Цепь робокопов, двигавшаяся вровень с ними, - тоже.
«Сорок метров», - невольно прикинул Кит, любивший цифры и факты.
- Уф-ф, тепло, однако! – вздохнул князь, достал белый платочек и вытер им лоб. – Даже не могу вообразить, как у них там, внизу, на грешной Земле. Адова сковородка, видать!
Кит удивился, а потом сообразил: а ведь и правда! А что это означает? Вот что: внизу – Земля далекого будущего! Того будущего, что он мельком видел тогда, в 1915-ом году в подвале полковничьего особняка! Климат изменится, жарковато станет на Земле перед концом света…
У одного из бронетранспортеров отвалилась боковая створка. Через пару мгновений из него вышел… кто?
Глаза уже так болели от шквального солнечного света, что Кит поначалу даже не узнал в той темной фигуре бывшего маркшейдера, а ныне и во веки веков второго величайшего изобретателя (ну, или третьего по счету после неизвестного изобретателя колеса и знаменитого в узких кругах князя Януария) – самого Максимилиана Августа Вольфа.
И что же?! Князь Януарий Веледницкий вдруг поспешил к нему навстречу в режиме «здорово, давно не виделись!» И вот удивительно, они даже внешне были сейчас похожи друг на друга – ростом и фигурой примерно одинаковы, одеты почти одинаково – в темные старинные костюмы, при галстуках-бабочках и в пенсне, - и даже походки и у них были одинаковые: учёно-профессорские.
Они сошлись и… что? Стали крепко жать друг другу руки, улыбаться и коротко кланяться… Вот не обнялись только, не расцеловались для полного счастья.
Киту послышалось, что княжна позади ахнула, а молодой князь зашипел, чертыхаясь.
«Жесть!», - подумал по привычке Кит и больше ни о чем не подумал, не воззвал к небесам с гамлетовским вопросом «быть или не быть» в наступившем полном беспределе.
Ему вдруг стало наплевать, кто за кого в прошлом, настоящем и будущем, и вообще, на чьей стороне Добро и Зло и где теперь светлая сторона Силы, а где – темная. Он только почувствовал, что вся Вселенная – это отныне и во веки веков какая-то беспредельная ловушка и на нее, на Вселенную, нет никакой надежды, негде в ней укрыться и перевести дух. Папа, наверно, сейчас посоветовал бы молиться Богу и на Него уповать… А мама? Она, наверно, продолжала бы мирно отлеживаться в обмороке.