Сияние Каракума (Хаидов, Караев) - страница 236

Перевод Т.Павловой

…Вдоль берега недавно выкопанного канала расположилось селение, которое во всём районе называли не иначе как Иртык, то есть Рваное. Уж и не знаю, в честь чего дали ему столь странное название. Почти в самом центре селения возвышался солидный дом из жжёного кирпича. На его фасаде выложено: «1934 год». Шагах в тридцати от дома островерхая войлочная кибитка. В таких жили туркмены-кочевники в старину. Между кибиткой и домом — траншея под фундамент ещё для одного строения.

Кибитка принадлежала пожилому человеку Хайдар-ага. Кирпичный дом занимал его старший сын Атак. А теперь строился дом и для младшего сына.

— По весне, — говаривал в тот год Хайдар-ага. — выстроим нашему Чопану дом, не хуже чем у Атака будет.

Однако весна тридцать девятого года, — кто постарше, наверное, помнит, — выдалась необычайно дождливой. Река Теджен вздулась, вышла из берегов, и люди пошли городить дамбы вдоль берегов, другие занялись весенним севом. Река, однако же, вскоре прорвала все воздвигнутые людьми преграды, хлынула на поля и селения, причинив немалый ущерб; полая вода докатилась до впадины Атран и на время заполнила её.

Потом вода частью испарилась, частью впиталась в почву, а дайхане Иртыка решили на увлажнённых землях высеять кунжут, арбузы, дыни, несмотря на поздние сроки. Чопан, младший сын Хайдара, вместе с односельчанами отправился туда работать. Тут-то и пришла весть, что его призывают на военную службу. Узнав об этом, Хайдар-ага решил, что строительство дома для младшего сына лучше отложить. Сразу же принял он и ещё одно важное решение:

— Прежде чем на службу идти, пусть и Чопан-хан обзаведётся семьёй.

Об этом он известил самого Чопана, и тот в ответ сказал отцу, что, дескать, если задумали меня женить, засылайте сватов к Айсоне-эдже из соседнего колхоза.

Хайдар-ага сидел на паласе в своей кибитке и раздумывал, что же такая Айсона-эдже, что у неё за семья, какой достаток и каким образом познакомился с этой семьёй Чопан. Тёплый ветерок, врываясь в кибитку, поигрывал бахромою пендинского ковра, солнечные блики скользили по тёмно-вишневым перемётным сумам, развешанным на колышках по стенам. Снаружи у очага, обмазанного глиной, хлопотала его жена Боссан-эдже.

— Бе-е… такие-сякие, вон они, оказывается, что… — пробормотал Хайдар-ага вроде бы про себя, очевидно собираясь начать важный разговор с женой, и уже тронул рукой окладистую, короткой стрижки бороду, очень идущую к его круглому скуластому лицу. Однако ему помешали. В юрту, пригнувшись, ступил Атак, старший сын. Он выглядел опечаленным — лицо туча тучей. Даже как будто вздрагивает негустая бородка — такая, что рукой не уцепишь, только тёмные колечки завиваются. Подобрав полы суконного чекменя, надетого внакидку, он прошёл к почётному месту, опустился на палас, поджав ноги. Откашлялся, сунув ладони под мышки, очевидно рассерженный донельзя.