— Ну, что бы тебе вчера-то приехать! — опечалилась Огульдженнет. — Я бы заранее отпросилась у бригадира… И где только была голова у твоей гельнедже?
В самом деле, положение складывалось не из лёгких: отправиться к подруге, — бригадир заругает и пяти трудодней лишит, на работу идти — Джерен обидится… Подумав немного, Огульдженнет решила обратиться к свекрови, и та посоветовала:
— Поезжай, доченька, раз такое дело. Не то людей обидишь. Нельзя. А с бригадиром поговорим, неужто не поймёт…
И Огульдженнет, кивнув парню, чтобы погодил минутку, бросилась к себе в дом, переодеваться. Она достала платье из красного шелка-кетени, надела его, скинув рабочее. Голову повязала новеньким шерстяным платком. Почти никаких украшений на ней не было, только монеты на самых кончиках кос, но всё равно выглядела Огульдженнет красивой, нарядной, даже чуть-чуть торжественной.
Она вышла во двор, где парень уже взобрался верхом на ишака. И тут навстречу ей попалась Оразгюль:
— А-а, это ты, милая? — насмешливо протянула она, прикрывая, как следует при постороннем, ладонью рот. — Куда собралась?
Огульдженнет объяснила. У старшей невестки округлились глаза:
— И ты посмела нарядиться, точно на свадьбу?!
Верно, в те дни редко кто одевался в новое, щеголял нарядами. И Огульдженнет вдруг сама себе подивилась: для чего было доставать новое платье? «Ведь в самом деле, вот пустоголовая! — укорила она себя. Но тут же оправдала: — Да ведь и не на похороны я направляюсь… Зовут в гости всё-таки. И почему бы не пойти?..»
— Что же, — сказала она вслух. — Как Чопан уехал, я ни разу не надевала нового. А сегодня уходит на фронт муж подруги, близкий ведь человек. Пусть в этот час будет у людей на сердце светло…
— Муж подруги… — повторила Оразгюль. — А что деверь твой тоже на фронт уезжает, про это ты, вроде, позабыла…
То была правда. Атак накануне получил повестку и сегодня с утра направился в контору, чтобы рассчитаться. Огульдженнет, узнав, что деверь получил повестку, передала ему через свекровь — сама обращаться к родственнику, по обычаю, не смела: «Скажите, мама, пусть уезжает без тревоги, мы позаботимся о его семье». Зачем же Оразгюль сейчас заводит об этом речь? У Огульдженнет обида вскипела на сердце, но она сдержалась, ответила скромно:
— Я знаю. Пусть поскорее возвращается здоровым и невредимым. Дай бог удачи, победы над врагом.
— Опять ты больше всех знаешь! — как обычно в подобных случаях взорвалась Оразгюль. — Насмешки строишь над семьёй, в которую тебя взяли!.. Бесстыдница! Радуешься, что моего мужа забирают, потому и вырядилась. Позоришь нас перед всем селом. Конечно, я всегда говорила: от тебя чего угодно ожидай, только не добра…