— Не волнуйтесь, всё будет в порядке. Состояние вашего отца — естественная реакция на непривычно быструю и длительную езду. Я — врач, геронтолог.
Он вернулся в автобус, взял свой чемоданчик, водителю сказал:
— Можете ехать на предельной скорости. Мы останемся.
Автобус умчался, а Юсуп-ага со своими спутниками продолжил путешествие в такси, водителя попросили не превышать скорость тридцать километров в час.
В город они прибыли поздно вечером. Начались обещанные сыном чудеса. Ночь, а светло, как днём, и свет какой-то диковинный. Жёлтый, как пламя костра, — понятно; белый, как звёзды, — понятно; голубой, как пламя газовой плиты, — тоже понятно, но зелёный, красный, фиолетовый… Глазам невмоготу! Дома огромные, высокие, выше самых больших барханов, стоят вдоль улиц впритирку, а сами улицы широкие и гладкие. И конечно машины — мчатся и мчатся и тоже слепят фарами. А сколько здесь людей, бай-бов!
Но воспринимал всё это Юсуп-ага как-то краем глаза и краем сознания. Ему всё ещё было плохо…
Утром Бяшим проснулся раньше обычного. Первая мысль — об отце. Подошёл к его двери, прислушался, легонько стукнул. В ответ раздалось покашливание. Бяшим вошёл и поздоровался.
— Это ты, сынок? Входи когда надо, зачем стучишься?
— Так этика требует.
— Кто такой этика?
Подавив невольный смешок, Бяшим ответил:
— Этика не человек, а свод правил — как надо себя вести, как друг с другом обращаться.
— Вон оно что…
— Выспался, отец?
— Какой там сон!
— Почему? Тебе было плохо? Неудобно здесь?
— Только задремал — на меня хотел наехать огромный чёрный автобус. И я с криком проснулся. Заснул снова — показалось, что меня на огне жарят. Будто я попал в город, где всё из огня — улицы, дома, деревья и я сам — в огненном кольце, печёт со всех сторон, а огонь разного цвета. Где уж тут спать… К тому же под окном всю ночь машины гудят, шумят…
— Это потому, что ты впервые попал в город. Привыкнешь — всё пройдёт. Умывайся, и будем чай пить.
Хорошо, что на свете есть чай. Очень кстати сейчас чайник свежего горячего зелёного чая. Юсуп-ага намеревался чаёвничать, сидя на кошме, но, увидев аккуратно накрытый стол, отказался от этого намерения. Если все будут сидеть за столом, а ты один усядешься внизу, скрестив ноги, неприлично же.
За столом он оказался рядом с внучкой. Та немедленно принялась ухаживать за дедом. Вытащила из миски дымящиеся сосиски и положила ему на тарелку. Намазала маслом хлеб, а сверху водрузила кусок брынзы — готов бутерброд. Ко всей этой снеди старик не притронулся.
— Я сейчас буду чай пить, Дженнет-джан, — сказал он и придвинул к себе чайник.