Холодов хмыкнул:
— Чудишь ты, Карабек — при чём тут бог? Был бы он, в первую очередь Гитлера бы убил, всех фашистов огнём спалил. А то, подумаешь, горе — машина какая-то неисправная!
— Сам сядь за руль, тогда узнаешь, где горе, а где беда! — огрызнулся Карабеков.
— Говорят, автомеханик у вас в полку был хороший. Саша. Я его не застал уже.
— Был такой. Не то что в полку, на всю дивизию славился. Комдив себе забрать его хотел, да не успел: убили фрицы Сашку. Эй, ты, фашист, долго копаться будешь?!
— Их бин кайн фашист, — сказал немец, слезая с буфера, — их бин кайн наци… я есть рот-фронт, ферштеен зи? Понимайт рот-фронт?
— Машину сделал?
— Карашо машина!
— Сейчас проверим.
Карабеков включил зажигание, нажал кнопку стартёра. Мотор чихнул, оглушительно выстрелил выхлопом, но не завёлся.
— Их гемахт! — засуетился пленный. — Я делайт!
— А это видел?! — Карабеков показал ему шиш. — Пусти тебя за руль, а после пешком догоняй? Нашёл дурнее себя!
— Пусть попробует, Карабек, — вступился за немца Холодов.
— А как удерёт на машине?
— Он не дурак, зачем ему удирать, если он добровольно в плен сдался. Я иду, а он из-за танка вылазит с поднятыми руками и орёт «Гитлер капут». Другие-то из экипажа удрали, мог бы и этот пятки смазать, а он — видишь? — не захотел. В крайнем случае — автоматы у нас, от пули и на машине далеко не уйдёт.
— Подведёшь ты меня, Холод, под трибунал, — потряс головой Карабеков, но согласился: — Лезь в кабину, рот-фронт! Поглядим, что у тебя получится.
У немца получилось — мотор заработал. Не заглушая его, пленный вылез обратно и повёл Карабекова показывать, где была неисправность.
— В трамблёр тычет, — сказал Карабеков Холодову, — я так и думал, что с зажиганием какая-то ерунда. Сто раз уже себя ругал, что в школе физику плохо учил, особенно электричество. Вот оно меня и подводит. Но Ганс наш, однако, молодец. Гут, механик! — он похлопал немца по спине. — Такой классный мастеровой, тебе бы дома работать да работать, а ты на чужое позарился! Жаль, Холод, по-ихнему я не кумекаю, а то расспросил бы его, неужто немецкая земля такая дрянная, что они всегда чужую стараются захватить?
— Не все стараются, — резонно возразил Холодов, щурясь и проверяя на просвет чистоту канала ствола автомата. — Есть у них Тельман, есть рабочий класс, не все они фашисты.
— О-о, я, я! — воскликнул немец. — Тельман! Рот-фронт!
Он вдруг засуетился, словно вспомнив что-то, растегнул торопясь комбинезон, из пачки бумаг в целлофановом пакетике извлёк фотографию.
— Майне киндер! Малшик. Драй… три есть дети!