— Мы победим, Сент-Обен. Пушкам Барраса не дано уничтожить всех роялистов. Вот послушай: на этих днях из Оксера приплыла большая посудина с пассажирами, они танцевали на палубе, водили хоровод и пели. Хочешь знать, какой был припев? «Мы скоро увидим Бурбонов на троне!»
— Твой оптимизм не помешал тебе получить приказ о мобилизации.
— Я не дамся, солдатам меня не взять.
— Ты так полагаешь? Они теперь уже не склонны шутить. Если Конвент сперва месяц за месяцем набивал тюрьмы мюскаденами, потом отпустил их восвояси, не загнал в казармы, это ведь потому, что ему недоставало хватки и воли. Но с тех пор как в Париже обосновалась армия, уклоняющихся от военной службы ловят и забривают все чаще, причем генерал Буонапарте следит, чтобы их отправляли в приграничные гарнизоны.
Давенн об этом знал, но значения особого не придал:
— Я не пойду в их армию, Сент-Обен. Говорят, дезертирство в ее рядах растет, равно как и ее нищета, а еще — что австрийцы отбросили войска Конвента за Рейн…
— Ну, я слышал обратное.
— Пропаганда!
— Ты собрался в изгнание?
— Да, в Вандею, к нашим. Давай отправимся вместе, у меня есть адреса.
В меблирашках на улице Сен-Доминик какой-то англичанин вербовал в рекруты уклоняющихся от армии юнцов, суля жалованье — луидор в день. Давенн попытался убедить своего друга, что это лучший выход:
— А что ты станешь делать, когда солдаты придут за тобой? Безропотно напялишь их синий мундир?
— Они не сунутся за мной к депутату.
— Шутишь! Мы все значимся в их списках. Они для каждого уже и полк выбрали, они тебя силой туда потащат.
— Что ж, спрячусь где-нибудь за городом. У Делормеля там дома.
— Ты ему доверяешь, этому своему толстяку-депутату?
Сент-Обен ничего не ответил, он задумался было о Розали, как вдруг целая череда взрывов заставила его вздрогнуть. Под насмешливым взглядом часового, прислонившегося к решетке аркад, Давенн размахивал тростью, грозя отдубасить сорванцов, которые бросали петарды под ноги прохожим, но мальчишки уже улепетнули в глубь парка, смешавшись с толпой гуляющих.
— Шум этого сорта меня ужасно нервирует, — буркнул Давенн раздраженно.
— В Вандее ты еще не такого наслушаешься. Ну, мы пришли, сейчас поднимут занавес. Поспешим, не то пропустим начало.
И Сент-Обен снова взял его под руку.
Перед театром на улице Фавар толпился народ. Дело было не в пьесе — довольно посредственной драме «Филипп и Жоржетта». Театралы собрались потому, что двух занятых в ней актеров, ранее уклонявшихся от воинской повинности, должны были отправить в Рейнскую армию: Эльвью и Гаводон, так звали лицедеев, уже получили повестки.