— Но может быть, у вас нашлись бы другие доводы, чем у виконта, и другие ходы в министерстве?
Буонапарте, утопая в огромном мягком кресле, раздраженно постукивал по полу каблуками.
— Вы артиллерист, ваше назначение зависит от Обри…
— Я обращался к нему. Он меня ненавидит.
— Он вас принимает за поборника Террора, припоминая, с кем вы общались в Тулоне. Вы же знаете, он в прошлом жирондист.
— Я знаю одно: в генералы он произвел себя сам. Одним росчерком пера.
— Он не доверяет якобинцам, хочет рассчитаться с ними сполна за свои былые страхи, однако…
— Однако?
— Ему не вечно оставаться генеральным инспектором артиллерии.
— А пока добудьте мне официальное место в одном из тех министерств, с которыми вы сотрудничаете, иначе меня в отставку отправят. Мой отпуск подходит к концу.
Делормель толком не знал, что ответить. Из затруднения его вывел юный Сент-Обен, который в крайне возбужденном состоянии ворвался в гостиную:
— Мы завоевали предместья! Сейчас там уже восстановлено спокойствие!
— Это сделали вы и ваши друзья? — осведомился Буонапарте с оттенком иронии.
— Ну да! Одного залпа в воздух хватило, чтобы разогнать защитников противостоявшей нам третьей баррикады.
— Залп? Чей? Кто стрелял?
— Ну, короче, мы бы атаковали и взяли эту баррикаду, как и две предыдущих, но тут со стороны бульваров подошел генерал Мену с полками парижского гарнизона…
— Уморительное стечение обстоятельств, — заметил Буонапарте. — Армии приходится спасать беззаботных штатских, которые сами напрашиваются, чтобы чернь их перебила.
— А я вас помню, — сказал Сент-Обен, приглядываясь к генералу. — Мы уже виделись. В Пале-Рояле.
— Возможно.
— Вы выставляете наши действия в смешном свете, но в это утро вас не было там, в предместье! Что бы вы сделали?
— На чьем месте?
— На месте черни, как вы выразились.
— Я бы отрубил голову не одному депутату, а десятерым, двадцати. Я осадил бы Комитет общественного спасения и арестовал всех его членов. Я бы захватил Комитет общественной безопасности, и его осведомители стали бы работать на меня. Это восстание было необдуманно. У них не нашлось ни плана, ни подлинных вождей. Большинству бунтовщиков был нужен хлеб, а не власть. Мену быстро уладит это дело: гильотина у Тронной заставы заработает, тюрьмы наполнятся якобинцами, и простонародные кварталы затихнут надолго. Революцию приводит к победе не желудок, а мозг.
И Буонапарте постучал для убедительности перстом по собственному черепу.
— Благодарю за урок, господин генерал в штатском. — Юноша обернулся к Делормелю: — Розали встала?
— Наверно, ведь уже одиннадцать.