Рядом с Мацуко сидела вторая дочь, Такэко, ее муж Тораноскэ и их дети, Такэ и Саёко. Такэ было двадцать восемь, а его сестре Саёко — двадцать два. Позади них расположилась младшая дочь Сахэя, Умэко, ее муж Кокити и их единственный сын Томо, который был на год младше Такэ. Эти девять человек — восемь присутствующих плюс отсутствующий Киё — были родственниками Сахэя и составляли весь клан Инугами.
Однако там присутствовал еще один человек, чья судьба была тесно переплетена с судьбой Сахэя, — человек, который постоянно бодрствовал у его смертного ложа. То была единственная из живущих членов семьи Нономия — Тамаё. Ей было двадцать шесть.
Все сидели молча, прислушиваясь к слабеющему дыханию старика. И вот что странно: теряя близкого человека, они не выказывали ни малейших признаков горя. Вовсе не скорбь — нетерпение, какое-то ужасающее нетерпение отображалось на лицах у всех, кроме Тамаё. Они сидели там, ждали, гадали, и каждый пытался исподтишка выяснить, что на уме у остальных. То один, то другой, оторвав взгляд от быстро угасающего старика, мельком оглядывал лица присутствующих.
Причиной их нетерпения была полная неосведомленность. Кто из них возглавит обширную «Корпорацию Инугами» после смерти старика? Как будет поделено его огромное состояние? Сахэй ни разу не намекнул на это. Был у них ещё один, особый, повод для раздражения и беспокойства: по неведомым причинам старик вовсе не испытывал любви к своим дочерям и — больше того — ни на йоту не верил их мужьям.
Дыхание Сахэя стало еще слабее, и доктор пощупал его пульс. Не в состоянии больше сдерживаться, Мацуко наклонилась вперед.
— Последнее слово, отец? Мы ждем вашего последнего слова.
Сахэй, очевидно, услышал — глаза его чуть приоткрылись.
— Отец, если у вас есть последнее пожелание, просим вас, откройте его нам. Мы все хотим знать, что вы скажете.
Должно быть, старик понял истинное значение слов Мацуко, потому что, слабо улыбнувшись, указал дрожащим пальцем на человека, сидевшего в дальнем конце комнаты. Подчиняясь этому знаку, Кёдзо Фурудатэ, поверенный клана Инугами, тихо кашлянул и проговорил:
— Последняя воля господина Инугами и его завещание хранятся у меня.
Сообщение Фурудатэ бомбой взорвалось в тишине приближающейся смерти. Все, за исключением Тамаё, с потрясенным видом повернулись к адвокату.
— Значит, есть завещание… — Тораноскэ тихо ахнул и, вынув из кармана носовой платок, утер пот со лба, взмокшего, несмотря на февральский холод.
— Когда же будет прочитано завещание? Сразу после смерти хозяина? — Кокити тоже не мог скрыть нетерпения.