Неужели его никто не предупредил, что я приеду? – подумал я, выйдя из подъезда, немного постояв и осмотревшись. А взору моему предстала унылая серая картина: небольшой дворик, качелька, гаражи «ракушки» и разного типа машины – от крытых «бэх» и «меринов» до забытого бесколесного 41-го «Москвича». Кинув свою нетяжелую сумку, я присел на детскую, скрипучую качельку и мотался туда-сюда, пока меня не затошнило. Кажется, я просидел на ней полвека, аж задница заболела. Уже темнело, сумерки незаметно покрыли день. Утром мой автобус привез меня в Москву к 12 часам дня, а сейчас уже было семь вечера, за это время я страшно проголодался, замерз, так как на дворе стояла поздняя осень во всей красе, а на мне было надето что-то наподобие кожаной куртки, черный синтетический свитер и протертые синие джинсы. Настроение ни к черту. Меня явно не ждали, хотя бабушка наверняка позвонила дяде предупредить о моем приезде.
«Жигули» девятой модели с выключенными габаритами завернула во двор. Может, это дядька подъехал, радостно подумал я. Вообще с дядей мы общались не так часто, чтобы у нас были более чем просто родственные отношения. Он был двоюродным братом моей матери. Он был старше ее почти на девять лет. В свое время закончил медицинский институт по части стоматологии, но по профессии никогда почему-то не работал. Еще живя у себя в родном городке, я часто слышал, что у дяди возникла очередная новая работа, и все недоумевали, что он, будучи обладателем такой «хлебной» профессии, как «стомат», ищет себе иные пути заработка. В принципе, он, по-видимому, был всегда себе на уме, и, по большему счету, его мало что интересовало в жизни, кроме его самого и хоккея. Все разговоры в основном были о хоккее, как будто других тем не существовало. Его супруга Марина составляла ему подходящую пару по части глубоких размышлений об игре «Зенита», но даже у нее сдавали порой нервы, и она наигранно, с глубоким погружением в себя, усердно потирая пальцами виски, отправлялась восвояси.
Дядя редко общался со мной как с племянником, никогда не интересовался моими делами, мыслями о будущем, о моих планах, поэтому я сам ему все рассказывал, желая услышать хоть что-то в ответ, но, кроме «ой!», «здорово!», «не может быть!», внятного ничего не слышал. А просто в очередной раз чувствовал себя полным идиотом. Но в Москве, кроме него, у меня никого не было.
Машина припарковалась у подъезда. Я понял, что наконец-то дождался, но первая реакция у вылезшего из машины дяди, узревшего меня, была с выраженным знаком вопроса: «а ты, мол, здесь откуда?»