Когда колонна возвращалась в лагерь, ее часто останавливал отряд эсэсовцев. Начинался выборочный обыск. За любую найденную постороннюю вещь, даже если это была зубная щетка или лезвие бритвы, узников зверски избивали.
К счастью, Мишель ни разу не оказался в числе подвергшихся обыску. Каждый раз, занимая место в колонне, он должен был думать о том, как бы не попасться на глаза эсэсовцам. Если бы это произошло, Мишелю не избежать бы немедленной смерти. Сто шестьдесят один раз рисковал он своей жизнью, но все обходилось благополучно.
Смелость Мишеля вызывает восхищение, особенно если учесть, что он не мог причинить сколько-нибудь существенного ущерба немецкой военной промышленности. Невольно встает вопрос: зачем же Мишелю понадобилось так рисковать? Казалось бы, после того, что Мишель сделал для победы над врагом, он мог бы уделить больше внимания своей безопасности. Ответ на этот вопрос таков: Мишель считал своим долгом продолжать борьбу до конца, а саботаж был теперь единственным доступным ему способом борьбы. Если бы он хоть раз уклонился от риска, то, вероятно, считал бы себя чуть ли не дезертиром.
Опасность для Мишеля представляли не только обыски эсэсовцев. После возвращения в лагерь нужно было еще незаметно избавиться от выкраденных деталей.
На первых порах это не составляло труда: Мишель сбрасывал детали в ров, отрытый у отхожих мест за бараками. Но по мере того как число выброшенных Мишелем деталей росло, глубина рва становилась недостаточной, чтобы укрыть детали, и, кроме того, от ударов деталей друг о друга раздавался глухой звон, который могли услышать находившиеся у отхожих мест узники, а доверять им Мишель не мог.
Мишелю пришлось уходить к другим баракам, чтобы избавиться от своего опасного груза. Саботаж укреплял в Мишеле волю к сопротивлению, помогал сохранять чувство собственного достоинства и желание жить.
Первоначально лагерь в Нойенгамме показался Мишелю обычным местом заключения. (Следует помнить, что в этот период никто, кроме немцев, и не подозревал о том, что переживали многие миллионы узников, а о таких лагерях, как Бельзен-Берген и Равенсбрук, впоследствии ставших известными всему миру, за пределами Германии никто ничего не знал.) Но по мере того как уничтожение людей приобретало все большие масштабы, Мишель понял истинное назначение лагеря. Он был местом, из которого никто не возвращался живым.
Этот и другие подобные лагеря, впоследствии получившие название лагерей смерти, служили достижению двоякой цели: уничтожению врагов нацистской Германии самыми бесчеловечными средствами и сокрытию следов преступления путем поголовного уничтожения всех заключенных.