Постепенно у меня складывалась вначале туманная, но потом более определенная точка зрения в отношении этого человека, но мне не хотелось спешить с выводом. Предстояло еще допросить его отца. Такая возможность вскоре представилась.
Когда Лёвен-старший вошел ко мне в кабинет, меня поразило чрезвычайное сходство отца и сына. Действительно, ночью их легко мог перепутать даже человек, хорошо знавший обоих. Отец, видимо, был на два-три сантиметра ниже сына, но так же широк в плечах, немного сутуловат и худощав.
Не успел я начать допрос, как он нетерпеливо спросил:
— Где мой сын? Я не видел его с момента нашего прибытия. Мне все время говорят, что он хорошо себя чувствует, но когда я прошу встречи с ним, мне отвечают различными отговорками. Скажите, правда, что он жив? Я должен знать это.
— Конечно, ваш сын жив и чувствует себя хорошо. Я беседовал с ним в этой самой комнате всего три дня назад.
— Почему же я не могу увидеть его?
— Мы не хотели откладывать беседу с ним, поскольку он мог располагать важными сведениями. Боюсь, что мне придется не допускать вас к нему еще некоторое время и задать вам те же самые вопросы. Однако могу обещать, что очень скоро вы увидите его.
Старший Лёвен с облегчением опустился в кресло. Мои вопросы касались все той же темы, что и в беседе с сыном, и ответы обоих Лёвенов совпадали. Я снова услышал, как Ван Лун предложил им вступить в отряд Габриеля и как все хорошо шло до недавнего времени. Однако на мой вопрос о том, что явилось причиной недавних неудач, старший Лёвен дал ответ, совсем не похожий на ответ сына.
— Я думаю, что нас предали! — решительно сказал он.
— Что заставляет вас так думать?
— Только логика. Мы все хорошо знаем Габриеля и верим ему. Это не горячий юнец, который станет рисковать зря. Габриель всегда помнил об осторожности, тщательно отбирал людей и все время менял место встреч. Одну или две неудачи можно было бы объяснить случайным стечением обстоятельств. Но три и даже четыре провала в течение одного месяца — это уже слишком много. Нет, не может быть и речи о каком-то злом роке. Это дело рук шпиона.
— Предположим, что вы правы. Кто же из вас шпион?
Лёвен безучастно посмотрел на меня и пожал плечами.
— Не знаю. Подозрения зародились у меня после второго несчастного случая, но я ни с кем не делился своими мыслями. Видите ли, трудно, спрашивать испытанных товарищей, не работает ли кто-либо из них на врага.
— Но ведь детали могли навести вас на след предателя, — настаивал я. — Случайно оброненное слово, виноватый взгляд. Давайте попробуем решить задачу методом исключения. Мог ли оказаться шпионом Габриель?