— То, что вы говорите, абсолютно неверно. Различие между немцами и англичанами такое же, как между рабством и свободой. И любой француз, думающий иначе, или невежда, или предатель.
Было около шести вечера, когда поезд подходил к Безансону. В конце платформы стояла сторожка, в которой размещалась комендатура немецкой железнодорожной полиции. Когда они проезжали сторожку, четвертый пассажир внезапно оживился, открыл окно и крикнул по-немецки:
— Фридрих! Зайди сюда с кем-нибудь!
Мишель, который достаточно разбирался в немецком, чтобы понять суть дела, почувствовал опасность. Когда поезд замедлил ход, он поднялся, чтобы выйти из купе. Тогда четвертый пассажир, заметив это, прыгнул вперед и попытался закрыть дверь. Мишель едва успел подставить ногу, и в последовавшей вслед за этим борьбе ему удалось просунуть в дверь голову и плечи. Когда же Мишель попытался весь протиснуться сквозь дверной проход, незнакомец, стремившийся раньше прижать его дверью, решил ударить Мишеля по голове. Удар оказался сильным, и над глазом у Мишеля появилась рана. Но незнакомцу пришлось отпустить дверную ручку, что позволило Мишелю открыть дверь. Одновременно он локтем ударил противника в живот.
Пока незнакомец корчился на полу, Мишель пронесся по коридору, открыл дверь и спрыгнул на пути. Через четверть часа он уже был на маленькой станции, где, возвращаясь из Швейцарии, всегда оставлял велосипед в камере хранения.
Рана над глазом кровоточила, и на одежде были следы запекшейся крови. Заметив, что железнодорожник подозрительно смотрит на него, Мишель сказал, что наткнулся на столб, и стал ругать железнодорожную компанию за плохое освещение вокзалов.
Железнодорожник пожал плечами.
— Не надо было так торопиться, — заметил он, возвращая Мишелю велосипед.
На этот раз все кончилось благополучно. Мишеля спасло то, что он ехал в первом вагоне, и поэтому в момент, когда поезд остановился, его отделяла от немецкого поста вся платформа. Если бы не это, Мишеля наверняка арестовали бы и к тому же нашли бы у него компрометирующие документы.
Виноват во всем этом был он сам.
Примерно через восемь часов после случившегося Мишель уже нажимал кнопку звонка у дверей посольства. Как и обычно, его встретил в холле Б., однако, вместо того чтобы проводить Мишеля в свой кабинет, англичанин постучал в соседнюю дверь и через несколько мгновений представил Мишеля своему начальнику, которого Мишель никогда раньше не видел.
Военный атташе полковник Картрайт, хотя и носил, как и Б., гражданскую одежду, несомненно, был настоящим солдатом. У него было обветренное лицо, блестящие голубые глаза и рыжие усы. Отлично сшитый костюм и безукоризненно вычищенные коричневые ботинки свидетельствовали о хорошем вкусе.