И тут наши душераздирающие крики или вспугнули таинственного незнакомца (или незнакомку), или вернули Андрею, утраченное было мужество, и он отважился вновь погрузиться в пучину вод и даже сделал несколько снимков. Схватив камеру и сталкиваясь лбами, мы бросились к ноутбуку, и кое-как вставив флэшку, начали судорожно просматривать фотографии.
На абсолютном большинстве из них была лишь непроглядная муть, в которой смутно проступали контуры каких-то подводных растений. И лишь две из них вселяли какую-то надежду. На одной крупным планом был запечатлен огромный рыбий хвост, правда, без каких-нибудь намеков на его обладательницу, а на другой вдали, в освещенной лучом фонаря толще воды угадывался смутный силуэт. В целом, при развитой фантазии в нем можно было предположить русалку. Но, честно говоря, с таким же успехом его можно было трактовать как несколько необычной формы рыбу.
- Да, – вздохнул Павел, – не густо. Мы до конца своих дней можем доказывать, что это русалка, все равно никто не поверит.
- А у тебя, что? – с надеждой посмотрел он на Сергея. Но тот лишь развел руками. Слабенький накамерный свет, конечно, не позволял разглядеть, чья голова мелькала в ночной воде метрах в десяти от лодки. Честно говоря, на записи не было видно даже и саму голову. Лишь ночная мгла, рябь на воде, дерганья камеры, суетливо шарящий по поверхности луч фонаря, и записанные на микрофон наши далекие заполошные крики.
- Ну, будем надеяться, что в следующий раз повезет больше, – тяжело вздохнул начальник нашей экспедиции и велел на сегодня сворачиваться. Но потрясения этого вечера еще не закончились, и степную ночь вновь разорвал исполненный ужаса вопль все того же Андрея. Впрочем, на этот раз обошлось без таинственных русалок.
Светлана, как она потом утверждала, совершенно без задней мысли подошла сзади к ничего не подозревающему Андрею и, не предупредив его, попыталась взять соскоб с плеча, до которого вроде бы дотрагивалась русалка. Видения еще не оправившейся от потрясения психики нетрудно было себе представить. Вокруг же всего этого бедлама вился Семен со своим коронным вопросом, поглядел таки Андрей в глаза русалки или нет.
Когда же его, наконец, приперли к стенке и поинтересовались: «И что же теперь, если даже и поглядел?!». Дед Семен, став неожиданно очень серьезным, ответил, что бывали здесь такие, кто посмотрел, да подевались потом неизвестно куда. А парочку из них нашли в степи с блаженной улыбкой на губах, но уже как-то и не живых и, что характерно, раздетых донага. Некоторых после этого пытались в сарае привязывать, но как-то вырывались они, звал их, говорят, голос какой-то нежный такой, тихий, ласковый, что удержаться мочи никакой не было.