- Какие неприятности?! – в один голос поразились мы.
- Мне кажется, нет, я уже уверен, что за мной следят, – беспомощно улыбнулся наш собеседник. – Нет, нет, – зачастил он, увидев нашу первую непроизвольную реакцию, – я не сумасшедший, у меня нет мании преследования, по крайней мере, я хочу на это надеяться, но я и не могу пренебрегать очевидными фактами. В моей квартире кто-то был и переворошил все бумаги, мой почтовый ящик постоянно вскрывают, а телефонный мастер сказал, что к проводке была подсоединена какая-то маленькая хитрая штука, позволяющая прослушивать мои разговоры на расстоянии. Я одинок и живу на пенсию, так что даже сама мысль о грабеже абсурдна… Остается только эта моя работа…. Вы поймите меня правильно! Я не боец, ни по натуре, ни, по возрасту. Кроме того, я, откровенно говоря, банально боюсь. Когда я понял, что это повышенное внимание к моей персоне, скорее всего, связано с моими поисками Атлантиды, я немедленно удалил свой материал из сети, но уничтожить бумаги, честно говоря, не смог. В них же два десятка лет моей жизни… . С нынешними нашими атлантологами и этой их «Атлантической традицией» мои отношения, мягко говоря, не сложились. Они, на мой взгляд, уж как-то слишком глубоко ушли в теософию, а мне в теософию нельзя. Рабби не велит! И вот когда я сегодня совершенно случайно узнал от Игоря о ваших поисках, то решил, что это мой шанс. Вдруг мои исследования как-то помогут вам найти вашего друга! Получится, что я спас человека!
- Спасибо огромное, – проговорил изумленный Павел, – но кто, по-вашему, может за вами следить?
- Не знаю, – задумчиво произнес наш собеседник, – в таких случаях обычно принято все валить на КГБ, или как они сейчас называются, но поиски Атлантиды всегда были невиннейшим занятием. Даже в годы Сталина, когда сажали всех – и эзотериков, и теософов и, особенно, масонов, из атлантологов ведь никто так и не пострадал. И вообще, все годы советской власти Атлантида было единственной разрешенной древней загадкой на одной шестой части суши, а уж сегодня-то и тем более…
- Ну, если вы согласны принять этот мой труд, то я торжественно вручаю его вам, – с этими словами Петр Исаакович полез в свой портфель и извлек две объемные старорежимные картонные папки с трогательными веревочками, еле сдерживающими распирающие их бумаги.
Распрощавшись с Петром Исааковичем, мы вышли на Ордынку, и Паша вдруг решительно двинулся в сторону Обводного канала.
– Ты куда? – удивилась я.
– В музей! Чего-то мне захотелось взглянуть на эту золотую чашу. Какой-то очень интересный дед, убедительно излагает.