Оксана… Переживает ли она сейчас за меня или жалеет, что потратила столько времени ради «бессовестной выскочки»? Не понимаю её, не понимаю: как можно так ставить с ног на голову понятие о чести и совести? Интересно, как бы расценил поступок Кулик профессор Багмут? В своей книге «Семья, школа, ученик» он подчёркивает, что порой ошибка педагога не менее опасна, чем ошибка хирурга.
Началось с того, что мальчишки из третьего «А» подкараулили свою сверстницу Наталочку Меденец, вырвали у неё портфель, высыпали всё, что было в нём, в лужу, затем пустили в ход кулаки. Я как раз возвращалась домой после занятий в одном из кабинетов производственного обучения. Услышав громкий плач, я кинулась на помощь. Кто-то из мальчишек, заметив меня, воскликнул: «Заместительница!» — и все, словно вспугнутая стайка воробьёв, разлетелись в разные стороны и до того быстро, что я не успела ни одного из них разглядеть.
Подхожу к девочке, плачущей, наверное, не столько от боли, сколько от обиды.
— За что тебя так? — спрашиваю, а сама с ужасом гляжу на лужу, в которой разбросаны потемневшие от грязи тетради, учебники. — За что, Наталочка? — повторяю вопрос, вытаскивая из талой мутной воды то, что ещё можно спасти.
— Ни за что, — бросает девочка с вызовом, размазывая слёзы на щеках.
Девочка, судя по всему, сердится не на тех, кто с ней так жестоко расправился, а на кого-то другого. На кого? Она, понимаю, сейчас ничего не скажет.
— Не плачь, иди домой. Потом разберёмся, — произношу как можно спокойнее. Появляется мысль: пойти с ней, а то ей и дома достанется. В моём присутствии родители не посмеют накинуться. — Пойду с тобой, ладно?
— Не хочу, я сама, — отвечает раздражённо девочка. Отвернулась и через плечо: — Больше председателем отряда не буду. Вот!
Иду рядом. В одной руке у меня Наталочкин портфель, под мышкой книги, тетради, с которых текут, катятся по моему светло-серому пальто тёмные ручейки. Пионерка не обращает на меня никакого внимания. Она занята исключительно собой, продолжает тихо всхлипывать. Вопросов не задаю. Мой расчёт прост: Наталочке самой захочется выговорить наболевшую душу. И в самом деле — она останавливается и категорическим тоном объявляет:
— Они не виноваты.
«Они», догадываюсь, те самые мальчишки, которые только что расцарапали ей лицо, высыпали из портфеля в грязь всё содержимое, порвали воротник. Девочка не только прощает им мерзкий поступок, но и заступается за них! Что это значит? Нет ли тут более виновного?
У директора нашего Павла Власовича учусь не торопить события, молчанием добиваться откровенности. Конечно, мне это не всегда удаётся — нет-нет да и сорвусь! Всё же стараюсь. Поэтому и сейчас упорно молчу.