- Вот теперь и считай, - сказал Ляксандрыч. - Через сорок дней ляжет настоящий снег, а это - первая пороша. Она скоро растает.
СОЛНЦЕ И СНЕГ
С утра багряное, днём лимонное, стало к вечеру зимнее солнце цвета ягоды морошки.
Но тепла морошка-ягода, а зимнее солнце - прохладно. Чуть скользят его лучи по деревьям и крышам домов, скользят-пролетают по снежным сугробам.
Ослабело зимнее солнце, никак не может согреть снег, растопить, привести поскорей весну. Быстро склоняется солнце за лес, уходит с небесного склона.
Солнце и снег вроде бы не такие уж большие друзья. Всю зиму старается солнце растопить снег, да ничего не выходит.
Как-то вечером шёл я по лесной дороге, смотрел, как сверкает снег под последними солнечными лучами, и вдруг понял, что солнце вовсе и не старается растопить снег. Оно ласкает снег утром багряными, днём лимонными, а вечером лучами цвета ягоды морошки.
Ласкает его, балует. Ладно уж, полежи, брат, полежи в лесах до весны.
ЧЕРНОЕЛЬНИК
Скрытые от глаз, в глубине леса прячутся чёрные ёлки.
Если случайный человек забредёт в черноельник, он и не заметит, куда попал. Вроде бы все ёлки зелёные, а они-то - черны.
Точно так получается и с берёзами. Люди давно привыкли, что берёзы белы, и не замечают, что среди них много розовых.
Глубокой зимою, в оттепель, наткнулся я на чёрные ёлки. Ветки их были завалены снегом, и я не сразу понял, что они черны. И вдруг увидел, как зияет под снежными шапками странная чернота.
Стало как-то не по себе.
Я и раньше слыхал про чёрные ёлки, но думал, это так - болтовня.
Огляделся.
Чёрных ёлок было немного. Они стояли поодаль друг от друга и всё-таки окружали меня кольцом. Тут стало совсем неприятно, что ёлки кольцом, а я - в середине.
"Окружают, - подумал я. - Сейчас двинутся, и мне - конец".
Но ёлки не двигались. И ничто не двигалось, не шевелилось в глубоком зимнем лесу.
Тронул я чёрную ветку, и тут же обрушилась на меня с макушки снежная лавина, завалила снегом, снег набился за воротник.
- Ладно, ладно, - сказал я. - Не буду я вас трогать, не буду.
В руке у меня остались три еловых иголочки. Они были чёрные как уголь, а пахло от них обычной зелёной смолой. Я спрятал их в спичечный коробок.
Присел на пенёк, посидел, посмотрел.
Лес был завален снегом, но здесь, в черноельнике, было особенно глухо и темно. Совсем мало дневного света проникало в эту глухомань, а ёлки вбирали в себя свет, прятали под ветки, прижимали к стволам.
- Ну вот, - сказал я Орехьевне, вернувшись домой. - Видел чёрные ёлки. Три еловых иголочки принёс.