Илья плюхнулся рядом с глубоко задумчивым лицом.
— Пиво будешь?
— А чего покрепче нет? — недовольно спросил Попов.
— Не на улице же! Дома хлопнешь, коли неймется. А здесь — на фиг, на фиг. Конспирация.
— Тогда пиво давай.
Он открыл бутылку, сковырнув крышку о край скамейки, и жадно присосался. Так и сидел, молча прихлебывая, пока не опустошил, и тут же протянул руку за следующей.
Сашка невольно присмотрелся. Что-то было не так. Нехарактерное поведение. Не нудит про недостатки окружающего мира. Не реагирует на его восторги по поводу новой игрушки, даже на цену не сморгнул.
— В чем дело, Илья?
Тот еще раз хорошо глотнул и очень спокойно произнес:
— Я как бы на деда своего ходил смотреть.
— Чего? — изумился Сашка.
— Того! — зло сказал Попов. — Попросил в интернет-кафе базу данных по фамилии и имени с отчеством проверить. Здесь это запросто. Никаких сложностей с МВД, в открытом доступе, если не секретный человек или миллионер. Умник, да?! — спросил со злостью. — А что если Россия, так как бы и мы вполне здесь проживать можем, в голову не пришло? Понятно, не мы, а двойники от тех же пап и мам.
— Совсем другой человек, — неуверенно ответил Сашка. — Нечего там ловить. Другая обстановка, совсем другое воспитание. Но да. Любопытно было бы встретиться с самим собой. Шансы вот минимальные. Слишком давно история пошла по другому пути. Вряд ли возможно полное соответствие. Даже в одной деревне не совпадает. У нас домой вернулся после армии, а здесь в городе остался. Все. Совсем другие семейные связи. И это… зачатие абсолютно одинаково, практически шансов не просто ноль, а в минус какой-то степени. Достаточно секундной разницы — и совсем другой человек появится. Уже не психологически — физически.
— А те, кто родился в начале века?
— Да, — подумав, согласился Сашка, — вариант, но мы-то намного позже, и у них дети другие. Что скажешь: «Я ваш неродившийся внук, от девушки, которую в жизни не встречали?» Хорошо, если просто пошлют, а то ведь психиатрическую помощь вызовут.
Илья непроизвольно скривился.
— Моя бабка, — после очень длительного молчания, изрек, — училась в Новосибирске. Конец сороковых. Послевоенное время. Это сейчас в городе полтора миллиона, тогда раз в пять меньше жило. Еще сто тридцать тысяч бывших ленинградцев и эвакуированные предприятия. Это я как бы на тему коренного населения. Шансов встретить местного — минимум. Но педагогическое училище имелось. Куда податься сообразительной девчонке? Вот именно. Как бы нормальная идея. И остаться в городе совсем не глупо, и вообще… Ну я как бы не про это. Знаешь, — отхлебнув из очередной бутылки, сознался, — как бы в первый раз кому-то рассказываю. Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой в изложении бабки. Она про это как бы не слишком распространяться любила, а вот со мной много чего-то поделилась. Я как бы любимчик был. Внучок. Говорила, на деда похож. А может, просто вспомнить перед смертью захотела — уже не выяснить.