Собственно, правильно делает, разгуливая в строгом и недоступном виде в остальное время. Конкуренты мне не требуются. Нет уж, отныне это моя территория. Я свою женщину помечу, чтобы каждый мужик чувствовал на ней мое присутствие и подойти не смел.
Он вскочил и сунулся в шкаф. С удовлетворением отметив полное отсутствие мужских вещей, полез в карман кителя. Нетерпеливо развернул сверток, извлек из него серьги с рубинами и, сам себе удовлетворенно кивнув, полез в брюки, прыгая на одной ноге. Подарок в карман. Это будет сюрприз.
Не особо задумываясь, Сашка заливался соловьем, старательно наворачивая из тарелки и проверяя последствия речей. Галина слушала внимательно, в особо удачных местах старательно аплодируя. Откуда и взялось, наверняка в очередной раз из архивной памяти поперло.
— Ты совершенно бесподобная и со всех сторон прекрасная, лучше не случается, а уж как самозабвенно-трудолюбиво раны исцеляешь…
— Вот про работу не надо!
— Э… пьянящая бедного сержанта одним своим видом гармоничным. Убийственно прямо в сердце ранящая и всем свои видом к поцелуям зовущая.
— Чай будешь?
— Да. — И, не дожидаясь стакана, продолжил: — Вся из себя аппетитная, на вкус сладкая, и никакого диабета у меня от сближения не будет. Потому что прямо с утра бесконечно новая. А в любви искусная, гибкая и стройная, всех даров достойная. Глаза закрой!
— Это еще зачем? — послушно зажмуриваясь, спросила.
— Стой спокойно, — осторожно продевая серьги в дырочки в ушах, потребовал. Иногда она надевала что-то на работу, но совсем дешевка. А ушко такое маленькое, красивое, нуждающееся в достойном украшении. — Не открывай, идем осторожно к зеркалу, — держа за руку, отвел в прихожую. — Можно!
— Ой! Красота, какая, — внимательно изучила себя в зеркале и глянула на Сашку. — Где взял, я спрашивать не буду, все равно скажешь: «Не помню!»
— Ты все-все-все понимающая.
— Очень, между прочим, удобно иногда.
В воздухе повис непроизнесенный вопрос — а не выдернул ты у кого из ушей?
— Ну, не орден Ленина мне дарить! За него я легко отчитаюсь, предъявив наградные бумаги, да не поймут окружающие. Я хочу делать то, что хочу, и так, как хочу. А хочу я просто сделать тебе приятное.
— Ну, — глядя ему в глаза, сказала, — тебе есть что мне дать. Выражаясь в том же стиле: взоры были сладострастные, речи нежно-цветастые, голову кружащие, на грех вдохновляющие и требующие проголосовать за продолжение банкета.
Сашка молча подхватил Галину на руки и понес ее в комнату.