Про все расскажу, в этот раз выложу все, и уж тогда мать не скажет, оставайся, мол, у него, живи, как жил, крепись, потом будет полегче, авось, он тебя не обделит. А мне ничего не надо, от него я ничего не хочу, оставил бы только в покое. Мать мне поверит, теперь-то я куда больше знаю. А вот история с осквернением распятия, тут она не поверит мне. Про это я говорить не буду. Зато скажу, что Мария оплевала воспитательницу, да еще повторю, а потом спрошу, почему она меня в тот раз отцу выдала".
Тут Холля снова стали одолевать сомнения, и хмурый осенний день все быстрее становился явью. Все по-прежнему, только лошадей и овец на полях скоро будет побольше.
Хозяин со стаканом водки пожаловал на кухню и принялся угощать Марию, Розу и одну из поденщиц. Они то и дело прыскали в кулак, сначала одна, потом другая, и наконец все разом, то чуть не ложась головой на стол, то откидываясь назад, затем вдруг повскакивали и выбежали из кухни. Вернулись с умытыми лицами и все еще давясь от смеха. Они уж взялись было за ложки, но тут с грохотом распахнулась дверь. На пороге появилась хозяйка, метнувшая укоризненный взгляд на хозяина. Работники присмирели. А девицы продолжали повизгивать и хихикать. На Морица и на печку обрушился поток воды из лохани. Плеснули водой и на пол в общей комнате. За печкой вооружались чоботами, сапогами, охапками рабочей одежды, кусались, орали, царапались, пихались, мыли и прибирали.
Холль делал уроки, не в силах отвязаться от мысли: не лучше ли обойтись без этого и просто пойти пошляться? Хозяйка беседовала с незнакомой теткой, рассказывала ей про Бруннера, про то, как было дело во время церковной процессии, Лехнера называла богохульником, Лехнершу — доброй душой, бедной страдалицей и скорбящей женой при живом муже. Затем следовала история про Лехнера и поленницу краденых дров, которую во времена черного рынка должен был потихоньку сбагрить крестный Холля. Потом снова о бедной Лехнерше, о том, как муженек кулаками гнал ее от салатной грядки до самого дома, как загнал в угол кухни, да еще и старшего отметелил. Холль тоже не сходил с языка. Сначала короткое предисловие о свойствах характера. Женщина взглянула на Холля и, покачав головой, сказала хозяйке, что вовсе тому не удивляется. Холль навострил уши. Вовсе не удивляется! Вовсе не удивляется! Она, видите ли, не удивляется!
— Правда? — озадаченно воскликнула хозяйка.
— Мальчонка-то, по сути, беспризорный.
— Правда?
— Я вовсе не удивляюсь.
— Правда?!
— Мальчонка-то, по сути, беспризорный.
— Ты так думаешь, Хельга?