— На тебя жаловаться.
Сунь прищурился:
— На меня жаловаться? Я таких жалобщиков не боюсь. Я и к Чжан Фу-ину никогда не подлизывался. Этот Ли Гуй-юн свел Чжан Фу-ина с Рябой Крошкой, будто нитку в иголку вдел. Он, наверное, считает, что я не знаю. А я, старый Сунь, везде побывал, все повидал, и нет, брат, таких дел, в которых бы я не разбирался. Когда они тут хозяйничали, Добряк Ду и Тан Загребала дорогу в крестьянский союз хорошо знали. Для них чем смирнее человек, тем, значит, никудышнее. Чжан Фу-ин здорово на жандарма смахивал. Все перед ним дрожали, один я… не испугался.
— А тебе от него так ни разу и не досталось?
— Мне? Смешно даже! Посмел бы он меня тронуть!
— А вот люди сказывали, будто он тебя ногою пнул.
Лицо возчика перекосилось:
— Меня? И на кой чорт ты слушаешь всякое вранье! Хотел бы я поглядеть, кто бы из них посмел меня тронуть. Да я бы!.. Я тебе так скажу, если бы он меня стукнул, или, скажем… пнул, или еще чего… Я человек правдивый и все бы рассказал. Правда для старого Суня — не позор, а только слава.
Вань Цзя так громко расхохотался, что разбудил начальника бригады.
— Кто там? Что вам так весело? — спросил Сяо Сян.
— Да вот старина Сунь пришел, разные истории рассказывает.
— Проходи сюда, старина! — весело крикнул Сяо Сян.
Возчик вошел и присел к столу. Го Цюань-хай быстро оделся и, даже не позавтракав, отправился разоружать милиционеров.
— Как жизнь теперь, лучше? — спросил Сяо Сян, одеваясь.
Старик, расстроенный тем, что Вань Цзя так обидно расхохотался над его рассказом, сухо ответил:
— Густого нет, жиденького хватает.
— Ты все у чужих людей работаешь возчиком?
— А как не работать? Человеку можно отдыхать, рту отдыхать не положено.
— Старина Сунь, а земля тебе в прошлом году хорошая досталась?
— Хорошая, что ни посади — все вырастет…
Вань Цзя принес таз с водой и, взглянув на возчика, опять покатился со смеху. Но старику Суню было совсем не весело.
— Видишь ли, — начал он издалека, — тут Ли Гуй-юн приходил, говорят, будто жаловаться на меня собирался? Только ты, начальник, не верь. Я первый хочу на него жаловаться. Таких они тут дел натворили, прямо страх! Государство, сволочи, обманывали. В прошлом году приехал сюда один товарищ из района. Это, значит, чтобы проверить, как в нашей деревне идут дела, и с крестьянами побеседовать. Встретил его Чжан Фу-ин и говорит. «Вот беда! Все крестьяне в поле, а в деревне одни старики да старухи». «Ладно, и со стариками побеседовать можно», — ответил ему этот товарищ. А Чжан Фу-ин взял и подсунул ему старика да старуху. Старики эти, худого слова о них, конечно, не скажешь, да только старуха-то почти глухая, а старик подслеповат. Товарищ из района эту самую старуху и спрашивает: «Скажи, бабушка, остался у вас в деревне «недоваренный обед?» А она ему: «У нас все больше чумизу едят, а кукурузной-то каши нету». Районный товарищ опять спрашивает: «Есть ли у вас в деревне «рваные туфли»?» Это, ты сам знаешь, начальник, так у нас потаскушек называют. На этот раз старуха ясно расслышала, да только не уразумела. «Как, — отвечает, — не быть. Из поколения в поколение в старых туфлях шаркаем. Целых-то и в помине нету». Товарищ, конечно, махнул на нее рукой и к старику подступился. Да старик и сам уже вызвался. «Она, — говорит, — глухая. Ты лучше меня спроси, товарищ. Я тебе все расскажу». Тут Чжан Фу-ин, видя, что такое дело получается и старик действительно может многое рассказать, подхватил гостя — и в соседнюю комнату, а там на кане столик стоит, а на столике водка да закуска разная. Загляделся гость на такую снедь и про старика забыл. Тут такой пир у них пошел, что от усердного питья на винных чашечках вмятины остались.