— За тридцать лет, не считая процентов, — торжественно возвестил оспопрививатель, — помещик задолжал беднякам девять тысяч даней зерна.
Комната сразу загудела, как улей. Все придвинулись к южному кану, на котором сидел Хуа. Все впились глазами в счеты, точно перед людьми лежали косточки, которые предсказывали судьбу.
Добряка Ду стиснули так, что он не мог пошевельнуться. Понурив голову, он мрачно молчал.
— Ты онемел, что ли?! — закричали на него.
— Пусть отдаст зерно, хотя бы без процентов.
— Долги надо платить. Сами помещики такой закон завели!
Все говорили разом.
— Тише! — возвысил голос Го Цюань-хай. — Довольно болтать попусту! Считай, Хуа, опять: хватит ли у помещика имущества, чтобы расплатиться с нами.
— Считать не надо. Это ясно само собой, — ответил оспопрививатель.
— Так как вещей у Ду не хватит, — заявил Го Цюань-хай, — значит, что все его дома теперь наши. А раз они наши, мы можем проверить и имущество. Только не суетитесь! Смотрите, зеркала не перебейте. Все здесь теперь наша собственность!
Милиционер вскинул винтовку и погнал Ду с семьей в западный флигель.
В главном доме закипела работа. Шкафы и сундуки были раскрыты. Люди выбрасывали вещи, описывали их, ставили печати. Потолок продырявили пиками. Ковры и цыновки сорвали, а на кан навалили кучи всякого добра.
— Приведите Ду. Мы еще спросим его кое о чем, — распорядился Го Цюань-хай. — А ты, Дасаоцза, сходи с ней… с Лю Гуй-лань, в западный флигель и потолкуй с женщинами.
Милиционер привел помещика.
— Долго мне еще перекатывать тебя туда-сюда, тухлое черепашье яйцо? Давай золото! — накинулся он на Добряка.
— Ведь вы же все сундуки вытряхнули, что еще может быть у меня?
— Желтенькое и беленькое куда спрятал? Скажешь ты наконец, — подступил к нему возчик Сунь.
— Да откуда у меня такие вещи, старина Сунь? Погляди сам на эти тряпки. Разве похоже, что у меня есть золото и серебро?
— Постой! Постой! — оборвал его Сунь. — Ты мне голову не морочь. Я-то все знаю. Твоя жена носила золотые кольца. У одной снохи золотые серьги были, на другой — толстые золотые браслеты, сам видел. А еще у твоей жены золотые шпильки торчали в волосах. У тебя самого золотые часы есть, да и в слитках золото найдется. Ты меня из терпения не выводи, а то плохо тебе придется!
Осведомленность бывшего конюха смутила помещика, но он тотчас же вывернулся:
— Продал, давно все продал. Ведь с десятого года Кандэ налоги и поборы, сам знаешь, как выросли. Я с той поры обеднел, хуже погорельца стал жить.
— Пойдем со мной! — приказал Го Цюань-хай.
Они вышли в смежную комнату. Толпа последовала за ними.