Мужчины и женщины курили трубки, щелкали семечки, оживленно разговаривали между собой и громко смеялись. Больше всех других болтал, по обыкновению, старик Сунь. Это шумное сборище, окутанное дымом, напоминало веселую свадьбу.
Люди, сообщавшие собранию о своем имущественном положении, перед тем как их включали в список на получение помещичьего добра, чувствовали себя героями. Один за другим они поднимались с мест, громко называли свои фамилии и рассказывали автобиографии. Разместившийся за столом президиум терпеливо выслушивал каждого, задавал вопросы и только после этого выносил решение.
Сяо Сян сидел позади всех. За спинами людей он не видел выступавших и только слышал их голоса.
Выступал старик Чу.
— Меня зовут Чу Фу-линь, — начал он своим пронзительным фальцетом. — Три поколения нашей семьи были батраками. Кто же может со мной сравняться?..
— Как по-вашему, — обратился к присутствующим один из членов президиума, — поставим Чу Фу-линя на первое место в списке?
— Поставим! — раздался голос с южного кана. — Старина Чу — настоящий крестьянин, а осенью он еще рыбу ловит. Все помните, какую большую щуку он поймал в прошлом году?
По рядам прокатился хохот. Все поняли, что это намек на Хань Лао-лю, которого Чу помог арестовать.
— Верно, — сказал старик, сидевший на самом краю кана. Степенно поглаживая бороду, он добавил: — Могу подтвердить, что родители Чу тоже были хорошими крестьянами и всю жизнь честно пахали землю.
— Ничего, стало быть, плохого за ним не числится? — снова спросил член президиума.
— Нет, хороший человек! — ответило сразу несколько голосов.
— Так-то оно так… — сказал кто-то из темного угла, — да вот есть у старины Чу и недостаток…
— Ты встань, а то плохо тебя слышно! — закричали со всех сторон.
— Ну, тогда не стоит… — смутился говоривший, — да и недостаток-то совсем пустяковый…
— Замалчивать нельзя! — ответили из президиума. — Если стесняешься выйти, разрешаем тебе говорить с места.
— Тогда слушайте: когда старина Чу был еще мальчишкой и пас свиней, то, как рассказывали старики, воровал он будто иногда кукурузу и картошку с чужих огородов.
Старик Чу покраснел до кончиков ушей и, потупив глаза, сознался:
— Что правда — то правда, соседи. Воровать в ту пору действительно воровал, но только с помещичьих огородов. Помещик кормил плохо. Выгонишь, бывало, на заре свиней, а в животе-то совсем пусто. Случалось иной раз, что и украдешь. Да ведь я тогда малолетний был, не понимал еще, что это плохое дело…
— А я скажу, — прервал Чу седобородый старик, — что это принимать в расчет нельзя. Помещики всю жизнь эксплуатировали бедняков, и стащить несколько картофелин с их огорода — это даже не грех…