На ужин были огурцы, лук и клейкая фасоль.
— Кушай, кушай, пожалуйста. Съешь, еще добавим, — потчевал гостя Чжао Юй-линь.
Заметив, что фасоль понравилась Сяо Вану, он пододвигал ему чашку за чашкой.
— Товарищ Ван, хоть еда и скудная, а в прошлом году и этого не имели, — говорил он, макая лук в соевый соус. — Если бы не пришел тогда третий батальон, перемерли бы мы с голоду.
После ужина Сяо Ван поднялся, Чжао Юй-линь тоже вскочил:
— Я провожу тебя.
Доро́гой Сяо Ван разъяснил ему смысл происходящих событий и указал, как нужно действовать. Разговорились и о том, с кем из помещиков начать борьбу.
— Вот ты и скажи: с кем? — спросил Сяо Ван.
— А ты почему не говоришь? — рассмеялся Чжао Юй-линь, уклоняясь от прямого ответа.
— А если начнем борьбу, хватит ли у тебя смелости, брат Чжао?
— Почему же не хватит? За такое дело и умереть не страшно!
Сяо Ван схватил его за руку и радостно воскликнул:
— Вот и хорошо! Это действительно хорошо! Однако нужно, чтобы было по пословице: «Хорошей лошади довольно одного удара кнута, хорошему человеку — одного слова». Ладно, сейчас пора домой. Завтра поговорим. Наша задача теперь объединить всех бедняков.
Он ушел. Чжао Юй-линь вернулся в свою лачугу. Было уже темно. Жена за перегородкой мыла посуду, а Со-чжу лежал на кане, поджидая отца. Сегодня у него счастливый день: в доме был гость, отец в хорошем настроении, и никто ни разу не шлепнул. Когда Чжао Юй-линь вернулся, мальчик бросился к нему, обнял и начал рассказывать:
— Я сегодня поймал в поле кузнечика, завтра еще поймаю. А в реке как рыбы много! У дедушки Чу кто-то украл вершу. А дедушка Лю закинул сеть и наловил рыбы целую корзину. Попались караси и щуки. Мы пойдем завтра с тобой ловить рыбу?
— Ты же хотел ловить кузнечиков?..
Со-чжу уже не ответил. Веки его слипались. Он уперся лбом в грудь отца и засопел. Чжао Юй-линь осторожно положил сына на кан и заботливо прикрыл его рваной курткой. Вошла жена и присела на край кана.
— Дров уже нет, — сказала она и посмотрела на мужа.
— Набери сухой травы. У меня завтра дела. — Чжао Юй-линь ушел за перегородку и закурил там трубку.
Жена прилегла около Со-чжу и вскоре уснула.
Чжао Юй-линь вернулся, сел на кан и, опершись о стену, курил и думал о своей жгучей ненависти к Хань Лао-лю.
Два года назад, когда он скрывался от трудовой повинности в лесах, Хань Лао-лю донес об этом своему жандарму. Чжао поймали, три месяца продержали в тюрьме, а потом отправили в Яньшоу. В прошлом году, когда он просрочил уплату аренды на три дня, Хань Лао-лю поставил его на колени на осколки битой посуды.