— Гарри?
Он обнял ее.
— Да, это твой брат. Я снова среди своих.
Он изменился. Похудел, одежда истрепалась. Морщинки вокруг глаз стали глубже, а в глазах появилась незнакомая для Бетани печаль.
— Объясни, Гарри, что произошло?
— Разве Эштон не рассказал тебе? Прости, забыл — он же не любит хвастаться. Англичане арестовали меня в Провиденсе. Пришли прямо в дом тестя, каким-то образом узнав, где я нахожусь. — Он заулыбался. — Но они решили, на всякий случай, не приговаривать меня к повешению, а обменять, когда возникнет нужда, на своего офицера.
Бетани начала понимать.
— Тэннер?..
— Да. Несомненно, теперь у этого капитана поубавится спеси — Эштон вырвал его из объятий одной из девушек мадам Джанипер прямо в канун Рождества.
Бетани судорожно выдохнула и взглянула на Эштона. Он сидел в напряженной позе с бесстрастным лицом. И внезапно все ее подозрения в отношении мужа исчезли, как будто их унес порыв ветра. Она придвинулась к нему поближе.
— Я была не права, Эштон. Извини.
— Ты просто мыслила логически, мне не в чем обвинять тебя за это, — холодно произнес он, не взглянув на нее. Они отвезли брата на пристань, к бристольскому парому.
— Хотелось бы мне добраться до этого проклятого осведомителя, который выдал меня англичанам, — хмуро бросил Гарри и вопросительно взглянул на Эштона. — В связи с похищением Тэннера не возникнут осложнения?
Эштон покачал головой:
— Ему ничего не известно, даже то, что Бетани присутствовала при обмене.
Гарри успокоился, попрощался и быстрым шагом направился к домику паромщика.
* * *
Рассвет еще не наступил, а Эштон уже торопливо одевался, стуча зубами от холода: даже вода в ведре покрылась льдом, и ему пришлось разбить его кулаком, прежде чем умыться.
Одевшись, он оглянулся на постель, где Бетани спала под целым ворохом одеял. Виднелись только золотистая прядь волос, ладонь и щека. Знакомое чувство боли и теплоты охватило его при виде этой руки. Бетани вышла замуж, не имея ни малейшего представления о домашней работе, кожа ее рук была такой же нежной и безупречной, как и кожа щек. Ее щечки остались прежними, но от повседневных хлопот руки загрубели и потрескались. Тем не менее она никогда не жаловалась на тяготы жизни, каждый новый успех в освоении домашнего хозяйства становился для нее предметом гордости. В последнее время она часто встречалась с Гуди Хаас, повитухой, обменивалась с ней рецептами и обсуждала женские дела. В ее доме Бетани проявила себя способной учительницей, помогая внучатым племянницам и племянникам готовить уроки.
«Ей хочется не так уж много, — подумал Эштон. — Если дать ей то, чего она добивается, — свое доверие и любовь, — она будет безмерно счастлива».