4.5313 Несуществующий «мир» уже не есть моя схема мира [контакты моей схемы мира и моей схемы меня], но моя лингвистическая картина мира [контекст означающих], детерминированная условностями.
4.532 Если понятно, что, наличествуя, вещь – не ее имя или значение, но предмет [означающее], который – ни то ни другое, а суть абстракция, то понятно также и то, что, означенный [предмет], я наличествую в «мире» предметов, которые сами – означающие и ничто другое.
4.5321 Всякий предмет умозрителен, однако, меня «окружают» предметы, таковыми, по крайней мере, мне кажутся вещи, значения которых мною означены, а следовательно, и весь мой «мир» – суть умозрителен, а значения вещей для меня не существуют, заменяемые толкованием, которое, впрочем, с Миром и вещами [значениями, означаемыми] никак соотнесено быть не может. Иначе: между предметом и означающим нет никакой разницы, а потому, если я полагаю, что «окружен» предметами, я наличествую не в Мире, не в моей схеме мира [континуум существования], но в контексте означающих, т. е. в «пространстве» иллюзии.
4.5322 Наличие предмета [означающее] оправдано лишь с прагматической точки зрения [реестр свернутых функций]: он функционален. Однако, эта функциональность столь же умозрительна, сколь и сам предмет.
То, что я использую какой-то предмет по определенному функциональному предназначению, – только игра, которая, впрочем, мною как игра не осознается, поскольку я сам означен, а потому полагаю, что «окружен» предметами. Тогда как в этой игре я не только ничем не «окружен», но фактически исключен ею [игрой] даже из самого существования [значение], не говоря уже о бытии [имя] и Мире [есть].
4.5323 До тех пор пока эта моя игра в контексте означающих не будет осознана мною как игра, Мир, бытие и существование будут совершенно для меня недоступны, я же окажусь неприкаянным, испытывая бессмысленный страх утраты той иллюзии, которую я «по наследству» именую «миром».
4.533 Если же понятно, что мой «мир» – суть моя лингвистическая картина мира [контекст означающих], то понятно также и то, что до тех пор, пока я не стану относиться к нему [моему «миру»] как к моей лингвистической картине мира и только, я буду заложником игры означающих, даже не подозревая о своем бедственном положении играемого той игрой, которая плоть от плоти мое собственное производное, поскольку связи между означающим и означаемым устанавливаются мною [ мои связи] (и это при том, что я еще утруждаю себя такие связи устанавливать, а не пускаюсь легкой дорогой создания мнимо-означающих).