— Это был не дом, — пробормотала Оливия, — а место, куда можно было приехать.
— Не дом, — согласился Макс. — Форест-Корнер — это огромное холодное место. Его каждый день скребут и чистят, пока он не заблестит. Он был совершенно не похож на дом, каким был при жизни моей матери, или на дом Стрэтфорда. Каждая тщательно подобранная деталь была предназначена для эстетического наслаждения, а не для комфорта.
— Да, это действительно звучит холодно. И все же когда-нибудь это место будет принадлежать вам, не так ли?
— Полагаю, что да.
— Но вы сказали, что у вас есть кузены. Или это все девочки?
— Нет. У моего дяди были два сына и одна дочь, но все они умерли в один год от инфлюэнцы. Старшему было двенадцать, младшему — шесть. Их мать тоже заболела. Той осенью я был в Итоне, а когда приехал в Форест-Корнер на зимние каникулы, их уже всех не было.
— Ужас какой!
— Да. — Лицо Макса опечалилось. Он взял обеими ладонями свою чашку с кофе. — Это было давно… но мои кузены были в детстве моими лучшими друзьями. Мне очень жаль, что их уже нет.
— Я вас понимаю, Макс.
Сколько же у него в жизни было потерь, подумала Оливия. Но все же остался хотя бы один родственник.
— А что ваш дядя? Он взял вас под свое крыло после того, что произошло?
Макс покачал головой:
Ничего подобного. Он никогда не верил, что я смогу быть таким же хорошим герцогом Уэйкфилдом, как Чарльз или Генри. Однажды он сказал мне, что лучше бы умер я, а не его сыновья.
Оливию передернуло, но Макс лишь пожал плечами.
— Я его не виню. Он потерял двух сыновей, дочь, жену… А мне не нужен был герцогский титул, и я не готов быть герцогом. А Чарльз и Генри были его наследниками и воспитывались согласно их статусу.
Оливия кивнула.
— Мой дядя был в Лондоне, когда они заболели, — продолжал Макс. — Он был в городе с моим отцом и их любовницей.
— Их любовницей? — переспросила Оливия, не поверив своим ушам.
Макс кивнул и допил кофе.
— Да. Я говорил вам, что у них почти все было общее, не так ли?
Оливия смотрела на него в ужасе.
— Когда мне было девятнадцать, — тихо произнес Макс, — я призвал своего дядю к ответу — за это и за многие другие преступления против своей семьи, когда они еще все были живы. С тех пор мы не разговариваем.
— О Макс! Мне так жаль. Это трагическая история. — С трагическим концом.
— Это было давно — почти двадцать лет тому назад. С тех пор не все было так плохо.
— Мне кажется, что жизнь на самом деле обошлась с тобой не так сурово, — выпалила Оливия, не подумав, и тут же залилась краской. До нее дошло, что не только эти слова были неуместны, но она к тому же назвала его по имени. И это в присутствии стоявшего в дверях слуги!