Пир давно уже перешел в оргию: арабские и нубийские танцовщицы, поизощрявшись в танцах, льнули к гостям, и арабские царьки катались с ними в обнимку по полу. Прислуга вносила все новые и новые амфоры с вином и провожала в специальное помещение желающих опорожнить перегруженный желудок. Меня охватывало все большее омерзение. На другом конце стола Пилат издавал веселое рычание и от души похлопывал по плечам всех сидящих поблизости. Расположившийся неподалеку от Пилата Антипа мрачнел все больше и больше по мере охватывающего его опьянения. Отчуждение между ним и Пилатом так и не сгладилось. Напрасно Иродиада пыталась их сблизить, они по–прежнему оставались так же далеки друг от друга, как два дерева на противоположных берегах Иордана. Антипа казался все более настороженным: он явно не доверял развязной фамильярности прокуратора.
Утром, когда гости, утомленные ночной оргией, храпели на своих спальных ложах, я вышел в сад, чтобы прочесть полагающиеся молитвы. Возвращаясь, я наткнулся на Антипу: царь мрачно брел в полном одиночестве, заложив руки за спину. Я думал, что он пройдет мимо, не обратив на меня внимания. Но он направился прямиком в мою сторону, как будто именно я и был ему нужен. Он дружески взял меня под руку и увлек вглубь сада.
— Тебя, наверное, оскорбляет, равви, все, что творится здесь, — заявил он, когда мы вошли в тенистую пальмовую аллею, еще хранившую ночную прохладу. — Ведь ты — фарисей, человек чистый и благочестивый… Но ты не должен возмущаться. Я вынужден был устроить все это для этих необрезанных (он говорил так, как будто сам был последователем Закона с незапамятных времен, а ведь это только Ирод согласился на обрезание сыновей Мальтаки!). Если бы я не старался жить с ними в дружбе, они бы уже давно уничтожили меня! Этот подлый Пилат, чтобы только подольститься к Тиберию, готов набрехать на меня невесть что… Агриппа тоже не прочь под меня подкопаться. Он считает, что он выше меня, потому что он внук Мариамны. Александр — точно такой же, только глупее… Повсюду одни враги. Повсюду… Жизнь — это нескончаемая борьба всех со всеми. Я все время должен быть начеку. А я хочу покоя. Пусть Пилат «царствует» в Иудее. Мне довольно того, что я имею. Иродиада меня любит, я мог бы быть счастлив… Но и этого мне не дают. Люди повсюду завистливы и злы. Взять хотя бы этих ваших саддукеев! Чего им от меня надо? Они заискивают перед римлянами, обделывают свои дела с Пилатом. Можно ли оставаться честным в мире, где все остальные мошенники? Скажи мне, равви, ты, который столь премудр, возможно ли все время бороться и ни в ком не иметь опоры?