Я наугад взял первую попавшуюся книгу. На обложке было написано «Осознание». Авторы – Левицкий и Бобл. Я хотел как-то прочесть этот роман, даже купил его, приметив на раскладке уличного торговца, но потом в своем клубе «Хозяин Зоны» отвлекся на двух симпатичных цыпочек, и книжку у меня увели. И вот теперь…
Совпадение, а, Край?
Откуда странный благодетель знает, что именно эта книга мне была нужна, чтобы скоротать вечерок? Он что, читает мои мысли? Если так, ему пора незаметно втащить в камеру холодильник и душевую кабинку. Я завертел головой, с ужасом ожидая, что вот-вот сами собой появятся хотя бы морозильная камера и упаковка влажных салфеток.
Ни того, ни другого.
И вот что еще странно – тихо тут очень. Источник всех звуков – я. Если замереть и прислушаться, слышно только мое дыхание. И стук сердца. И в животе бурчит от голода. В любом помещении, даже самом безлюдном и пустом, все равно что-то постоянно звучит: щелкают стрелки дешевых китайских часов, давно вросшее в стены эхо напоминает о себе вновь и вновь, вибрации от слишком сильно захлопнутой двери лет десять назад все еще здесь, шелестят тараканьи лапки… Да мало ли!
А тут, в камере, – выхолощенная тишина.
Такое впечатление, что не было тут никогда стрелок, эха и вибраций, и все насекомые мира обходили эту камеру десятой дорогой. И само это место настолько чуждо человеческой природе, что тяжело представить что-то более несовместимое со мной, с вами, с кем-либо еще.
Куда же я попал, а?
И как мне отсюда выбраться?
Подойдя к решетке, я прижался к ней лицом, пытаясь высмотреть хоть что-то в темном, словно тыл афроамериканца, коридоре.
– Эй, есть тут кто?!
Мне показалось, или густой чернильный мрак снаружи стал еще темнее? Он потянулся ко мне, схватил за затылок, вжал щеками и лбом в прутья так, что я взвыл от боли. Рванувшись, я отпрянул от решетки. Что это было?! Я стоял и вглядывался в темноту коридора.
Меня всего трясло.
Вот только выказывать страх Максимка Краевой не обучен. Опасаться можно. Можно даже бояться до полуобморочного состояния. В жизни ведь всякое случается. Одного нельзя: показать, что испугался, что потекло по ногам и сзади потяжелело, что ноги дрожат и слова без заикания не выдавишь из пересохшей глотки. Опасайся, осторожничай – и улыбайся как ни в чем не бывало. Бойся, умирай от ужаса – и смейся, хохочи.
Нервное «хи-хи» едва не сорвалось с моих губ.
Сдержался.
– Эй! – вновь крикнул я, шагнув к решетке. Теперь я благоразумно ее не касался. – А пожрать в этой богадельне дают вообще?! Первое, второе и компот будут?!