По глубокому молчанию и по выражению лиц было видно, что предложение Новоселова явилось почти для всех присутствующих неожиданностью.
— Предложить можно и Афоню-дурачка. А вот что колхозники скажут? — сердито выкрикнул Шаталов, опомнившись, наконец, от изумления.
Но это не смутило Новоселова.
— Своих колхозников я знаю не хуже тебя, Иван Данилович, — спокойно возразил он Шаталову. И оттого, что голос старика звучал тихо, его слова приобретали даже большую проникновенность. — Афоню-дурачка я в председатели не предложу. Да и тебе тоже, как и Иван Григорьевич, отвод даю. Хошь обижайся, хошь — нет. А к Федору Васильевичу мы давно присматриваемся. Бубенцовы — фамилия в наших краях знаменитая. И дед и отец не последними людьми на селе были, а главное — нашими людьми. Да и Федор Васильевич до мобилизации разве плохо работал? Ну, а если после войны неладно себя вел… Небось и сам, Федя, не хвалишь свое поведение? — неожиданно, с отцовской строгостью обратился Новоселов к Бубенцову.
— Виноват, Андрей Никонович! — поспешно вскакивая и вытягиваясь, как новобранец перед начальством, отрапортовал застигнутый врасплох вопросом старика Бубенцов. И еще больше смутился.
Кругом засмеялись. Но доброжелательно. А Дуся Самсонова даже в ладоши захлопала.
— Чему радуешься, канарейка? — сердито цыкнул на Самсонову завхоз Кочетков. — Погоди, еще все окажемся в дураках перед колхозниками.
— Ну, а перед обществом я первый за тебя слово скажу. А моему слову народ пока верит, — как бы отвечая Кочеткову, закончил свое выступление Новоселов.
— И все члены партии тебя, Федор Васильевич, поддержат, — обращаясь не так к Бубенцову, как ко всему собранию, уверенно сказал Торопчин.
2
Весть о том, что партийная организация выдвигает на должность председателя колхоза Федора Васильевича Бубенцова, разнеслась по селу в тот же вечер и, нужно сказать, почти для всех явилась неожиданной. Уж очень примечательной и, пожалуй, непонятной была для колхозников личность Бубенцова, а еще больше смущало поведение Федора Васильевича после возвращения с фронта.
— Если бы Федор сейчас такой был, как до войны, самостоятельный, — раздумчиво сказала колхозница Коренкова. — А то будто не ногу на фронте потерял, а голову.
В просторной избе бывшего бригадира, а ныне звеньевой Марьи Николаевны Коренковой собралось все звено. Восемь женщин и девушек сидели вокруг покрытого белой скатертью стола и вручную сортировали на семена просо, отбирая зернышко к зернышку.
— Да. Удивление, — откидываясь от стола и выгибая затекшую спину, отозвалась на слова звеньевой одна из женщин.