Старый конюх искоса, как петух, уставился на Никиту Кочеткова.
— Так сказать, точка зрения, — догадался Никита.
— Именно. Это я к чему вспомнил? Вот все мы здесь на селе, почитай, каждый день наблюдаем Бубенцова. И знаем его не первый год. И не таким, как он сейчас себя показывает. А вот в нутро ему заглянуть никто, кроме Ивана Григорьевича, не догадался…
4
Мрачнее осенней тучи вернулся домой в тот вечер с партийного собрания Иван Данилович Шаталов. Вместе с ним зашел покурить и перекинуться словечком и завхоз Павел Тарасович Кочетков.
— Ах, молодцы! Ко времени пришли. Только-только я устряпалась. Петуха заколола для такого раза. Ну как, Иван Данилович, поздравить тебя, что ли? — приветливо встретила вошедших жена Шаталова — невысокая, начавшая полнеть, но легкая в движениях женщина. Она была уверена в приятном известии.
— Я вот тебе поздравлю! — зло скосился на жену Иван Данилович.
Он кинул на руки подошедшей дочери Клавдии полушубок и шапку и, прогнав с табуретки кота, грузно подсел к столу.
— Неожиданность получилась, Прасковья Ивановна. Сказать, так не поверишь, — заговорил Кочетков. По всему видно было, что в доме он свой человек. — Федьку Бубенцова хотим поставить председателем.
— И ты уж захотел? — с сердитым удивлением спросил Кочеткова Иван Данилович.
— Это что же делается-то, а? — расстроенно и растерянно заговорила Прасковья Ивановна. — Ну, не дают хорошим людям ходу, и все тут!
Кочетков не сразу ответил на вопрос Шаталова. Он расправил под ремнем гимнастерку, пригладил расческой свои веселые кудри, тоже подсел к столу и лишь тогда заговорил:
— Видишь ли, Иван Данилович. Конечно, каждый член партии волен иметь свое мнение. Но поскольку большинство голосовало за Бубенцова…
— Ты мне о сознательности не пой! — оборвал Кочеткова Шаталов. — Боишься Торопчина, так и говори.
— Постой!..
— За постой деньги платят. Вот ведь как забрал он вас всех в руки! А Никоныча купил со всеми потрохами. Ай-яй-яй… Я Торопчина давно раскусил. Ласковый, а хватка медвежья. Он и Бубенцова выдвигает потому, что сам управлять хочет. Федька теперь такой: поставь пол-литра — и вяжи его в узелок.
— Что же ты, Иван Данилович, на собрании молчал в таком случае? — не без ехидства спросил Кочетков.
— А что я сам за себя агитировать должен? Ничего, увидим еще, откуда ветер дует. Я людям не меньше Ваньки Торопчина известен. И в райкоме меня встречают всегда, как друга!
Эти слова Шаталова не были простым хвастовством.
Действительно, Иван Данилович являлся примечательной фигурой. Первое, что — бросалось в глаза в его наружности, это привольно раскинувшиеся ветвистые усы. Был он грузен, плечист, коротконог и зычен в разговоре. Вообще у Шаталова была наружность старого служивого, да и повадки тоже.