Вдруг в самом узком местечке тропинки мы услышали голоса, и из-за поворота показались трое. Впереди, раздвигая слишком длинные ветви, шли двое мужчин, за ними молодая женщина.
Я остановился и приподнял шляпу. Шедший навстречу мне молодой человек сделал то же самое. Мы посмотрели друг на друга. Положение создалось щекотливое: густые заросли наступали отовсюду, но никто из нас не собирался повернуть обратно. Тут Леон, следовавший за мной, приподнялся на цыпочки и увидел молодую женщину. Не говоря ни слова, он отважно ринулся в самую гущу боярышника; шипы впивались в него, рвали одежду, на руках выступили капельки крови. Мне пришлось последовать его примеру.
Мужчины поблагодарили и прошли по тропинке. Молодая женщина нерешительно остановилась перед Леоном, как бы желая наградить его за самоотверженность, и взглянула на него своими большими черными глазами. Он попытался, как всегда, ядовито усмехнуться, но усмешка не получилась.
Когда женщина скрылась из виду, я выбрался из кустов, посылая учтивость ко всем чертям. Шипы расцарапали мне шею, а моя шляпа так прочно застряла в кустах, что мне стоило огромных трудов вытащить ее. Леон отряхнулся. Он видел, что я дружески кивнул прошедшей мимо нас прелестной женщине, и спросил, знаком ли я с ней.
— Да, — ответил я. — Ее зовут Антуанетта. Она жила рядом со мной три месяца.
Мы снова двинулись в путь. Леон молчал. Тогда я заговорил об этой особе.
Антуанетта — простенькая девушка, свеженькая и премиленькая, с насмешливым и в то же время мягким взглядом, с уверенными движениями, проворная и кокетливая; в общем, славное создание. Она отличается от своих подруг прямотой и чистосердечием — качества весьма редкие в ее кругу. Она не чванится, но и не скромничает, часто повторяя, что рождена для того, чтобы любить и очертя голову отдаваться мимолетной прихоти.
Я видел, как три долгих зимних месяца она жила своим трудом, в бедности и одиночестве. Это не было рисовкой, она не произносила громких слов о добродетели — просто тогда ей так нравилось. Покамест она трудилась над шитьем, любовников у нее не было, К мужчинам, навещавшим ее, она относилась по-товарищески, обменивалась с ними рукопожатиями, смеялась вместе с ними, но при первой же попытке поцеловать ее выставляла их за дверь. Я признался Леону, что также пробовал слегка ухаживать за ней. Однажды я принес ей кольцо и серьги.
— Голубчик, — заявила она, — заберите назад ваши драгоценности. Если я отдаюсь, я готова отдаться хоть за цветок.
Полюбив, она становилась ленивой и беспечной. Кружева и шелк сменяли ситец. Она тщательно уничтожала следы иголочных уколов на пальцах и превращалась из работницы в важную даму.