— Зачем тебе это? — недоуменно интересуется Лида, услышав про мои амбициозные планы.
— Зачем?! — удивляюсь в ответ. И возмущаюсь.
Как объяснить? Она всего лишь женщина, ей абсолютно чужды честолюбивые мужские устремления. Ведь не пошла же она после института в аспирантуру, дабы не увеличивать собой число мучеников от науки, прозябающих на мизерной зарплате в никому не нужном НИИ. Заняв свое негромкое место, она продержится на нем до пенсии.
Будет честно потеть над бессмысленными бумагами, мечтая о крошечной прибавке к зарплате. Будет жаловаться на дороговизну жизни и десятилетиями мечтать о турецкой норке, недорогой и теплой…
А вот мне в рамках мелкого служащего тесно, скучно, узко! Мне жмет в плечах, давит в поясе и натирает до крови пятки… Но как скинуть с себя роль мелкого служащего, как одним махом взобраться на вершину успеха, служебного и финансового, я пока не знаю. Одно время пытался накоротке сойтись с Фирозовым, надеясь на его поддержку, но добился только рыбьего взгляда, упертого в переносицу, вывороченных страхом зрачков, суетливого отблеска золоченых стекол и потной ладони на прощание — меня чуть не вывернуло от ее трусоватой предательской липкости.
На этом мои карьерные потуги завершились. Я закоснел на своем месте, намертво прикипев к офисному стулу. Уже два года я перебираю одни и те же бумаги, осень в моем мозгу сливается с весной, а зима отличается от лета только тем, что зимой бывает Новый год, а летом Нового года, как правило, не бывает… Или я ошибаюсь?
Просыпаюсь в семь, нехотя шлепаю на кухню. Чищу зубы хлористой водой гадостно–ржавого цвета, бреюсь, с отвращением глядя на свою измятую сном физиономию. Завтракаю, пью кофе, собираю обед в полиэтиленовый пакет. Мимо меня с насекомьей шустростью шелестит по столу рыжий таракан — я отпускаю его с миром. Я, истребивший легионы его шестилапых собратьев, теперь лишь провожаю его нелюбопытным смирившимся взглядом.
Эту квартиру я снял, чтобы только не жить со своими предками. Поганый район, дрянной дом, вонючий подъезд, зато дешево и недалеко от метро. Одна комната — и вся моя. Не нужно надевать трусы, чтобы выйти на кухню. Не нужно ждать, когда предки свалят на дачу, чтобы пригласить к себе подружку. Правда, иногда приходится врать гостье, что ей пора закругляться, поскольку я снимаю хату на пару с неким мифическим приятелем. На всякий случай расписываю ей Попика, присовокупив для вящей убедительности, что Веня — страшный тип, у которого воняет изо рта, который развешивает по квартире недельной свежести носки, обожает есть суп голыми руками, а отобедав, рыгает и чешется сальной пятерней. После таких натуралистических подробностей девушки добровольно улетучиваются, даже если и имели первоначальное намерение задержаться в моей берлоге ненадолго, лет на пять, или на всю оставшуюся жизнь.