Когда Федор только прибыл на земной спутник, то счел эту историю делом давно минувших дней — и шлюзы сейчас другие, и переборки внутренние есть, и до помощи рукой подать. К тому же в модуле на всякий случай лежит спасательный скафандр. Конечно старый, полужесткий, только какая в общем-то разница. Он поделился этими мыслями со своим более опытным напарником Вадимом, но тот в ответ лишь хмыкнул. А следующей ночью Федя проснулся от жары. Вадим, оставшийся на ночь в лаборатории, буркнул по радио «Разберись сам, я сплю», и космонавт, обливаясь потом, принялся перечитывать техническую документацию и снимать стенные панели. Через час усилия увенчались успехом, он обнаружил сгоревшую микросхему в системе терморегуляции и песчинку на ее ножках. Познакомившись таким образом с реголитом — лунным грунтом, Федор начал с большим уважением относиться к чистке одежды. Но, несмотря на все старания, мельчайшие частички породы, заряженные статическим электричеством, иногда проникали в помещение, причиняя неприятности: изнашивали движущиеся части механизмов, повреждали электронные схемы, порой наносили мелкие, но болезненные порезы.
Космонавт засунул щетку в отверстие в стене и открыл внутреннюю дверь. Выйдя из шлюза, он попал на верхний этаж модуля — складской, выполняющий роль дополнительного противорадиационного экрана. Спустился по пандусу в жилой нижний, и сложил снятые скафандр и шлем на полку у дверей — теперь можно будет выбраться, даже если придется разгерметизировать помещение. Длинная комната, в которую попал Федор, служила космонавтам и рабочим кабинетом, и кухней, и оранжереей. Его напарник специализировался на выращивании растений в лунных условиях, поэтому стены были увешаны горшками с цветами, на полу стояли ящики с карликовыми кустарниками и прочей зеленью, а на двери личной комнатушки биолога красовался раскидистый плющ.
Федор подошел к высокому металлическому столу, своему самому любимому предмету в этой комнате, а может и на всей Луне. В гладкой зеркальной поверхности отразилось умное узкое лицо со светло-русыми зачесанными назад волосами и голубыми глазами. Ученый толкнул столешницу, и та перевернулась на шарнирах, превратив обеденный стол в большой дисплей. Федор растянул светившееся в углу окошко на все доступное пространство, пробежал пальцами и в комнате заиграли красками земные пейзажи. Пропустив песчаные пляжи со скользящими по волнам серферами, зеленые долины, усыпанными цветами, и алые гроздья рябины на фоне белоснежных сугробов, он остановился на бескрайней пустыне, над которой раскинулось лазурное небо. Больше всего ученому не хватало этой синевы — на Луне оно всегда было черное, усеянное множеством звезд, и лишь голубой диск родной планеты оживлял безликую картину. Кроме создания психологического комфорта у этих заставок была еще одна важная роль — время на них соответствовало местному виртуальному циклу «день-ночь», почти равному земным суткам. Поселение жило по нему, а настоящие лунные день и ночь, длившиеся по четырнадцать «суток», называли зимой и летом.