- Я тоже хочу остаться,-заявила она как-то классной руководительнице.
- Тебе не положено.
- Почему?
- Потому что они - немцы, а ты - русская.
- Я останусь, - твердо решила девочка, и та почему-то не посмела ей возразить, только пожала плечами.
Немцы смотрели на нее как на заблудшую овечку, примкнувшую к стаду благородных антилоп. Учительница немецкого спросила:
- Ты-новенькая?
- Нет, я учусь в этом классе. Меня зовут Аида Петрова.
- У тебя мама-немка?
- Нет, я просто хочу послушать.
- Что послушать?
- Вашу родную речь. Класс взорвался смехом, но учительница подняла руку, и снова стало тихо.
- В пятом классе у вас будет предмет "иностранный язык", и ты сможешь выбрать немецкий, - здраво рассудила она.
- Я просто хочу послушать.
Строгие, холодные глаза учительницы встретились с горящим взглядом девочки, и учительница, славившаяся своей несгибаемостью и бескомпромиссностью, усмехнувшись, произнесла:
- Что ж, послушай...
Она "послушала" два урока. Откопала в кладовке старые учебники немецкого, по которым учился Родион. И на третьем уроке подняла руку Больше над ней никто не смеялся. Приехавшему на зимние каникулы Родиону она заявила, что будет с ним общаться исключительно по-немецки и пусть он только попробует не сдать зачет.
Каждый день девятилетняя Аида усаживала за уроки своего девятнадцатилетнего братца. Они читали вслух книги, которыми с ней делились сверстники из немецкой группы. Обалдевший
Родя без конца повторял:
- Во время войны ты была бы разведчицей. Наверное, готовишься в шпионки, а?
Зачет он благополучно сдал и прислал ей в подарок из Алма-Аты "Фауста" на немецком, роскошно изданного в конце прошлого столетия. Книгу Родион купил на папины деньги.
И сейчас, с помощью словаря, он пытался написать Аиде письмо своим мелким, неразборчивым почерком.
"Я жил иллюзиями, а наше время этого не прощает. Я родился в другой стране и в другую эпоху и до сих пор не приспособился к переменам... Я долго учился в институте, а потом долго переучивался, и все это было бесполезно. Как врач я не многим помог, а последний год работы в наркологической клинике показал всю мою некомпетентность и даже беспомощность. Поэтому моя частная практика, да еще в Москве, - это всего лишь новая иллюзия. Я чувствую себя лишним, ненужным... Иногда мне удавалось спрятаться от действительности за чтением книг. Это были самые счастливые, самые полноценные минуты моей жизни. Боже мой, сколько удовольствия мне доставили Гоголь и Достоевский, Диккенс и Пруст, Цао Сюэцинь и Шолом-Алейхем! Но и книги - это тоже иллюзия, и в них не найти ответа на вопрос, который гложет тебя изо дня в день: зачем ты живешь?.. Я не успел оставить потомства, но это, наверное, к лучшему. Что я передал бы своим детям? Беспомощность, бесполезность или, может быть, иллюзии?.. Ты всегда презирала слабых людей, но почему-то много и долго возилась со мной. Однажды я предал тебя и, возможно, способен на и новое предательство... Таким, как я, не стоит..."